забыть и ничего не упустить, не давать повода для страданий. Трагикомедия! Смех сквозь слезы!
Дверь оказалась запертой. У меня был свой ключ, но я изо всех сил нажимал на кнопку звонка. В доме стояла тишина.
Открыв дверь, я вошел в квартиру и остановился в прихожей. Был уверен, что в одной из комнат нет никого, но в детской...
Вошел туда. Прижав к щеке тряпичного мишку, Сильва спала крепким сном. Я решил не будить ее, тихо вышел, прикрыл дверь и на первом попавшемся листке бумаги написал:
«Забегал на минутку. Сильва спала. Тебя не застал. Пожалуйста, подумай, в чем ты нуждаешься. Скоро приду.
Велико».
Ничего больше и не нужно было говорить.
По ледяным дорожкам на тротуарах катались дети. Я почувствовал, что мои ноги теряют устойчивость на этом сверкающем льду, и замедлил шаг. Того и гляди поскользнешься, упадешь и насмешишь детей. А разве жизнь не похожа на огромный каток? Одни падают, встают, а другие демонстрируют свое равновесие. Играют...
В штабе царило странное оживление. Не успел я войти в коридор, как мне доложили, что меня ждет начальник штаба капитан Генчев.
— Капитан Генчев, через полчаса командиров батальонов ко мне! Принесите мне и штатное расписание!
Я отдавал приказы, а Генчев смотрел на меня, но с места не сдвинулся.
— Товарищ майор, в кабинете вас ждут люди!
— Что за люди?
— А разве поручик Свиларов не нашел вас?
— Я спрашиваю: какие люди и при чем здесь Свиларов?.. Никто меня не находил; а почему, собственно, нужно было меня искать? Я не заблудился, и мне не нужна охрана. Ты знал, где меня можно найти. Или забыл мой телефон?
— Товарищ майор, я знал, где вы находитесь, и телефон не забыл, но...
Я зашел в кабинет капитана Генчева. Хотел в его глазах прочесть то, что он собирался мне сказать, но капитан смотрел на меня то ли смущенно, то ли виновато.
— Ваш вестовой, рядовой Кочо Ангелов...
— Умер, что ли?
— Хуже. Сбежал. Сегодня ночью вместе с одним солдатом из хозяйственной роты.
— Ночью?
— Их побег обнаружили к десяти часам утра, когда командир хозяйственной роты вернулся с товарной станции.
Он продолжал говорить, а я мысленно перенесся в сорок шестой год. Тогда, в сорок шестом, сбежали солдаты моей батареи. Правда, в то время командирами были еще царские офицеры, и мы с полным правом могли сомневаться в них.
Вчера мой вестовой принес мне воды и, уходя, пожелал спокойной ночи. Он осторожно прикрыл дверь моего кабинета, и звук его шагов затих в коридоре. Забота вестового обрадовала меня. Дело в конечном счете не в том, что я — командир, а он — вестовой. Просто меня тронули его человечность, добрая улыбка.
— А они ничего не прихватили с собой? — довольно спокойно спросил я.
— Ничего. До полуночи вестовой чистил лошадей. Потом он насыпал им корм...
— Говоришь, до полуночи чистил лошадей?
— Так доложили дневальные по конюшне.
— А кто сейчас в моем кабинете? — задавал я вопрос за вопросом, будто только что проснулся и никак не могу сориентироваться, где нахожусь.
— Подпоручик Прангов и двое в штатском.
Я не стал его больше расспрашивать, не было необходимости. Самое важное мне уже известно. Я знал, что́ за этим последует. Мое внимание привлек тот факт, что вестовой, который одновременно исполнял обязанности и ездового, до полуночи находился в конюшне, чистил лошадей, кормил их...
В свой кабинет я вошел как в следственную камеру. Все трое встали при моем появлении, хотя сейчас не было повода для особой учтивости.
— Прангов, обнаружены ли какие-нибудь следы? — Я снова начал с вопросов, чтобы лишить их возможности задавать их мне. Спрашивать всегда легче, чем отвечать. А я пока что имел право спрашивать.
— Беглецы заявили дежурному у входа в казарму, что вы срочно послали их к себе на квартиру. Дежурный не посмел вас будить, и на этом закончился первый этап.
— А второй?
— Вся область поднята по тревоге.
— Твое заключение?
— Они создадут нам немало трудностей. Раз вестовой так умело прикрывался и сумел завоевать ваше доверие, значит, он неглупый парень. Он родом из пограничного района, следовательно, ему все тропы известны.
— А из каких побуждений он мог так поступить?
— Из политических. Других не может быть. В этом отношении первая полученная нами справка весьма категорична, но мы ждем подробных сведений.
— Товарищ майор, проверьте, может быть, чего-нибудь не хватает в вашем кабинете? — вмешался один из штатских.
Зазвонил телефон. Я снял трубку и не успел сказать и слова, как услышал голос Драгана:
— Ну, ты наконец вернулся?
— Кажется, вернулся!
— Давай договоримся с самого начала: на сей раз я все беру на себя. А ты занимайся своими командирскими обязанностями. Будешь отвечать лишь тогда, когда тебя спросят!
— Ты закончил?
— Нет. Только начинаю. И не вмешивай в это дело никого другого. Мужчинам больше подходит встречаться с глазу на глаз. И нести свою долю ответственности, какой бы она ни была.
Для меня еще не наступило время полного откровения. И думал я совсем о другом.
— Не беспокойся, — сказал я. — Мы еще встретимся с глазу на глаз. У меня только одна просьба. Где бы вы их ни схватили, я хочу видеть своего вестового живым, поговорить с ним лично по вопросам, которые не затрагивают ни нас с тобой, ни государственные интересы.
— Опять сентиментальности?
— Не торопись приклеивать ярлыки. Даже приговоренный к смертной казни имеет право на последнее слово.
— Хорошо. Лишь бы мы их поймали. Всякая история, в том числе и эта, должна иметь конец. Передай трубку подпоручику Прангову.
...Подпоручик Прангов давно закончил разговор, а двое в штатском продолжали стоять в дверях. Так ничего и не сказав, я отвернулся.
— Мы уходим, товарищ майор, — заговорил один из них. — Если потребуется ваше содействие, мы вас найдем.
Ничего не скажешь, грамотный парень.
Не успели они выйти из штаба, как ко мне
