уставился в дальний угол. Затем судорожно заговорил короткими фразами, которые двигали рассказ, словно рывки компьютерной ленты.
— Все началось давным-давно. Еще в шестидесятых. Как вы знаете, Прис работал в Челтнеме тогда. Но он был восходящей звездой. Его уважали за ум и боялись. Благодаря ему мы почувствовали уважение к себе. Платили нам плохо. В шутку называли нас «учеными». Компьютеры были в диковинку. Люди им не доверяли, подшучивали над ними. Типично британская позиция. Все это было унизительно. Мы-то знали, что у нас на руках. — У Эллисона взыграла гордость. — Мы знали могущество нашего управления. Со временем оно становилось все больше и больше. Прис выражал наши чувства. Заставил чувствовать себя полезными. И Листер там был. Он и Прис были друзьями. Об этом не любят вспоминать. Они рассорились гораздо позже. Затем случилось так, что представители других министерств стали получать доступ к нашим секретам. Каждый хотел знать, чем мы располагаем. Всем нужна была информация. Мы — правительственное учреждение, и не в наших силах было их остановить. Хотя мы и хотели. Удивительно, до чего становишься сильным, когда располагаешь информацией. Затем мы обнаружили, что из наших секретов люди делают деньги. Деньги из нашей работы! Так нам казалось. В управлении трудятся не просто государственные служащие. В нем работают теоретики, инженеры, математики — люди с университетским образованием. Они относятся к другим как к фигурам на шахматной доске. Мы, во всяком случае, поняли, что другие министерства делали деньги за наш счет. Мы явно знали больше их. У них же была неполная информация. А мы, по крайней мере некоторые из нас, знали все. Прис заставил нас этим гордиться, понимаете. Он был боссом. Он ободрял нас. Он разрешал нам действовать на свой страх и риск. Давать информацию на сторону, как правило, для друзей. Продавать информацию. За наличные. Вспомните, в то время началась инфляция. Деньги обесценивались. Прис говорил — это приварок. Действительно, преступления тут не было, но не было и законности. Особенно когда мы стали иметь дело с людьми, находящимися не на государственной службе. Да, все велось под прикрытием консультаций и только в Челтнеме. Это нас обескураживало. Успехами не пахло. Маленькие деньги, маленькие сделки. Меня это не беспокоило. Мы безупречно поступали со служебными материалами, не злоупотребляли и служебным временем. Сначала. Потом пришлось оставаться по вечерам. Мы начали привлекать наших секретарей. Письма и тому подобное, от случая к случаю. Заметьте, мало кто разбирается в компьютерах. От этого мы осмелели, стали дерзкими. Мы никогда не держали копий, а секретари не задерживались слишком долго, чтобы разобраться, что к чему. Прис им не позволял.
— Листер тоже к этому причастен? — тихо, словно нехотя остановил его словоизлияния Стрейндж.
— Из-за этого он и поссорился с Присом. Задолго до расследования Листер знал, что творится. Нельзя безнаказанно обманывать компьютер. По крайней мере, мы не могли. — Он улыбнулся про себя. — Но сначала Дик вел себя тихо. Помалкивал в тряпочку. Черт возьми, это ведь был приработок! Но Листер не хотел этим заниматься и обвинил Приса в использовании банка информационных данных. Разразился скандал. Огласки не удалось избежать. Листер был настоящим ученым. Блестящим. Ко всему безразличным, кроме своих компьютеров и их программ. И Сары. Она стала вторым смыслом его жизни. Я еще расскажу об этом. Когда дело дошло до банка данных, Листер смотрел сначала сквозь пальцы на махинации Приса, но он взорвался, когда в ход пошли секретные материалы. Это было уж слишком подозрительно. Но об этом позднее.
— Когда?
— Не торопитесь. Итак, в Челтнеме возникла своя шайка. Она состояла из меня, Купера и Приса. В нее входил еще один человек, он умрет, если это когда-нибудь станет известным, поэтому оставим его в покое. Это наша с ним тайна. Все шло без сучка и задоринки. Рисковать стали потом. Пришлось скрываться от Листера. Все это до того, как он уличил меня, хотя уже тогда стал многих из нас подозревать.
— В чем?
— В незаконной наживе денег. Приведу один пример. Вы знаете, что у нас хранятся списки террористов из Британии и Северной Ирландии. Как управление министерства, мы имеем также доступ к спискам торговцев оружием в нашей стране, в Европе и Америке. Купер и я нажили кучу денег, снабжая торговцев именами террористов и бандитов, желающих приобрести оружие.
Стрейнджа ошеломила прозаичность этой операции, но он только выдавил из себя:
— Прис знал про это?
— Разумеется. Как вам известно, он-то и разработал более рациональную методику накопления данных о террористах. Мы только поставили дело на широкую ногу.
Стрейндж подумал, насколько все это противоречит скучной сыскной работе управления, кропотливому розыску имен и адресов, хождению в книжные магазины, выискиванию ненадежных следов и сидению на невыносимо скучных радикальных митингах; и как все это не вяжется с последствиями — разбитыми стеклами в витринах магазинов, сожженными автомашинами, искалеченными телами.
— Неужели вы не думали, во что это может вылиться? — подавленно спросил он.
Эллисон пожал плечами.
— Да нет. Никто не задумывался, если говорить честно. Страна дошла до точки, а нам хотелось делать деньги, пока была возможность. — Глаза Эллисона избегали испытующего взгляда Стрейнджа.
— Тогда Листер выступил с разоблачениями?
— Не совсем так. Сначала все шло как положено. Приса повысили. Потом забрали в Лондон. Мы не понимали, чего лишились. Он держал нас в узде. Потом все пошло вкривь и вкось. Мы стали замахиваться на слишком многое. Незадолго до того, как Листер поймал меня, мы вошли в контакт с преступным миром. Это было легко, поскольку мы связаны с полицейским компьютером. Но слухи о наших проделках дошли до посторонних ушей. От этого могло не поздоровиться. Мы стали черпать секретный материал из других банков данных с тем, чтобы его использовать в будущем. Прис не возражал. Он был слишком поглощен другими делами в Лондоне и планировал ввести одну из своих самых засекреченных схем в наш банк информационных данных, чтобы спрятать и сбить всех с толку. На этом и поймал меня Листер, на ключевых словах.
— Это был детальный индекс Мейера, дающий доступ к взаимосвязям международного терроризма.
— Вы и про это знаете?
— Да, — ответил Стрейндж, — знаю.
— Я уже говорил, — продолжал Эллисон, — мы утратили бдительность.
— Почему Листер перешел в наступление?
Эллисон замялся.
— Причин тут много. Но эта, — он ткнул себя в грудь, — самая главная. Я уже говорил, что он любил Сару. Мой роман с ней тянулся с небольшими перерывами несколько лет. Раньше я не признавался, но теперь скажу — отчасти я продолжал его в отместку. Листер
