Приглашение нас в клуб, а потом его на танец.
- Ты это специально, да? – выпаливаю я, начиная стремительно прозревать.
- Специально что?
Меня до ужаса бесит его манера отвечать вопросом на вопрос. Но сейчас я готова с этим смириться, лишь бы получить от него правдивый ответ.
- Ты подговорил Машу, чтобы она соблазнила Володю!
- Хммм, думаешь, у нее получится? Сделаем ставки? В случае твоего проигрыша, ты разрешаешь мне тебя целовать.
Мне хочется возмутиться его наглым словам, но интерес отчего-то пересиливает.
Голова кружится. И хоть я и понимаю, что в руках у меня всего лишь разбавленный сок со льдом, но отчего-то кажется, что там намного больше градусов крепости.
Хотя я уже знаю, что такой эффект вызывает не что иное, как близкое присутствие Гордея.
- А если выиграю я? – вопрос сам слетает с языка.
- Тогда я разрешу тебе целовать меня.
- Что?
Меня вдруг начинает разбирать смех. И на секунду я даже теряю свою обычную робость перед ним.
- Ты серьезно, Гордей? Хорош же спор.
- Более чем серьезно, Бельчонок. Хочу тебя целовать. Терпение на исходе.
- Терпение? Ты сам…сам пришел в кино и теперь сюда…ты…ты…хочешь нам помешать. Но только знай, что наши намерения с Володей серьезны, и мы…
- Ну все, надоело…сколько можно…
Гордей вдруг порывисто вскакивает с дивана, чуть ли не силой отбирает у меня стакан, оставляет на столик свой. Хватает меня за руку, заставляя подняться с дивана, тянет куда-то за собой.
- Гордей, ты что! Ты…
Не понимаю, как это происходит, но вот уже мы оказываемся в какой-то темной комнате, очертания предметов мебели в которой невозможно разглядеть после яркого освещения зала.
Понимаю только, что плотно прижата телом Гордея к одной из стен. Его руки крепко обвивают, зажимая в горячих тисках и блокируя всякое отступление.
- Хватит с меня, Бельчонок. Реально, задолбало представление, - произносит хрипло, проводя губами по касательной. Задевая лоб, щеку, мочку уха.
- Гордей…
- Нахрен все. Если не поцелую тебя сейчас, не знаю, что тогда сделаю. Пожар.
И тут же его губы вплотную прижимаются к моим. И замираем с ним так, оглушенные, дрожащие, почти на грани.
- Арин…- выдыхает в мой рот, а я уже не соображаю ничего. Все как тогда, когда в том подъезде целовал.
Про все забываю. Про все, совсем про все…
Мои губы сами собой тянутся к его, распахиваются, словно приглашая.
И он не медлит, не дожидается, пока я передумаю. Он проникает в мой рот языком и начинает так жадно целовать, что я теряю все остатки человеческого самообладание. Словно в какое-то дикое животное превращаюсь.
Запускаю руки в его волосы, и чуть ли не сама жмусь к нему посильнее.
Нравится. Хочу, чтобы не отпускал. Хочу вот так. Горячо, ярко, удушающе. Без оглядки на последствия.
- Гордей, так нельзя, - пытаюсь уцепиться за остатки ускользающего осознания, едва его губы перемещаются на мою шею, а потом рвутся ниже. – Прекрати.
Но ведь не хочу совершенно, чтобы он прекращал. Но умом понимаю, что надо бы…надо…попытаться как-то всю эту лавину придержать.
- Володя, мой парень, он, он…
Мысли пробивает всполохами, неяркими, почти затухающими.
- Опять Володя, забудь уже о нем…
В голосе Гордея мне чудятся нетерпение и досада.
- Ты играешь не по правилам, Гордей, - пытаюсь на него надавить, оттолкнуть.
И на удивление, он даже отстраняется.
- Не по правилам?
Взгляд расфокусированный, так и горит весь, дыхание прерывистое.
- Нахрен все правила, Бельчонок, - шепчет хрипло и снова тянется ко мне.
Задыхаюсь вместе с ним, но все же пытаюсь рассуждать здраво, а потому в этот раз его губы попадают лишь на мою щеку.
- Не честно это, ты…мы…Ты испортил нам все свидание, Гордей. Ты не даешь нам и шанса, хоть обещал. Мне неудобно перед Володей, я…
- Ты что? Еще скажи, что тебе также приятно с ним, как и со мной.
- Мне…я…я должна идти, Гордей, мы должны идти.
Он отстраняется.
Не спускает с меня взгляда, но и не удерживает больше.
- Что ж, иди.
Дышит тяжело, но не прикасается снова. Меня же не приходится упрашивать дважды, так как понимаю, второго шанса не будет. Не смогу снова оттолкнуть. Утону в нем. Захлебнусь в ощущениях и не выплыву.
Я выбегаю из помещения и спешу обратно в зал, ориентируясь исключительно по звукам. А едва вбегаю в хорошо освещенное пространство зала, как впечатываюсь грудью прямо в Володю.
Взбудораженная, взъерошенная. Наверняка красная, словно рак.
- Ариш, а я обыскался уже тебя, где ты была?
- Я…в уборную ходила.
Сглатываю, пытаюсь унять сердцебиение.
Мои щеки пылают от мыслей о том, чем я только что занималась, от своей испорченности и порочности, от страха, что Володя может заподозрить и ему будет неприятно. От нахлынувшего на меня раскаяния.
- Володь, я…
Вижу приближающегося к нам из темноты Гордея.
И…делаю то, на что бы никогда не решилась, будь я в здравом уме и не имея в свидетелях его.
Я обхватываю Володю за шею, тяну его голову к себе, поднимаюсь на цыпочки, и поскорее, пока не передумала, стремительно и прямо на глазах у Гордея, целую Володю прямо в его приоткрытые от удивления губы.
Глава 33. А мне все пофиг
"Воскрешение возможно только после полного саморазрушения".
Чак Паланик "Бойцовский клуб"
Гордей
В глазах стремительно темнеет. В голове шум, а кулаки сжимаются в приступе неконтролируемой, оглушающей и почти полностью лишающей разума дикой еле сдерживаемой ярости.
Вдох-выдох. Типа мне положить на все.
Но спокойствием здесь и не пахнет. Лишь осознание, что не он инициатор, удерживает и позволяет самого же себя затормозить.
Это оглушает, конечно, нахрен, убивает, но не дает тем не менее применить силу и тупо набить этому гребаному любителю порассуждать о фильмах морду.
Но удержаться сложно. Пипец как.
Размазать по стенке хочется остро, и это желание делается в секунду почти невыносимым.
А она…смешанные чувства…Пока что на первом плане затмевающая все остальное ярость и желание убить. Остальное расплывчато.
Сгораю от дикой животной потребности затащить недотрогу обратно в ту комнату, а еще лучше сразу в свою квартиру и доказать уже, что ни с кем она не получит таких же ярких, выворачивающих всю душу эмоций, какие обеспечены ей со мной.
Как-то так.
От одних только поцелуев между нами все вспыхивает, какие,блин, еще
