Книга Друиды - Морган Лливелин

Наверное, они правы. Если выдуманные боги такие же мелочные и злобные, как люди, почему бы им и не подраться? Они жадные и ревнивые, их приходится постоянно подкупать. А зачем каменным богам золото? Конечно, деньги идут жрецам, вот уж кто воистину процветает на римских землях.

Секумос слушал меня, сжав тонкие пальцы так, что побелели костяшки. Он сочувствовал римлянам.

— Бедные люди! — воскликнул он. — Я понятия не имел, настолько они обмануты, настолько потеряны для жизни.

— Они считают наоборот, что это мы заблуждаемся и не способны понять истину. Но если бы только так! Официальная религия Рима — они называют свои верования религией, — ставит друидов вне закона. Я не мог держать свой трискеле на виду, приходилось прятать под одеждой. Римляне говорят, что друиды поклоняются тысячам жестоких богов, и каждый из них хуже другого. Довольно странно, что они приписывают нам свои собственные взгляды. Они же сами поклоняются множеству богов, и думать не думают, что для нас наши боги — это лишь разные лики Единого Источника.

— Почему? Разве они не знают об Источнике?

— Знаешь, Секумос, я стоял в их храмах, построенных из камня, полностью освобождая свой дух. Но ни в одном изваянии он не нашел никакого отклика. Только камень.

На глазах главного друида арвернов выступили слезы.

— Римская религия не признает бессмертия наших духов, — продолжал я. — Жрецы говорят, что только их изобретенные боги бессмертны, а люди, умирая, просто перестают существовать. Я думаю, именно эта глупость делает их такими жадными. Если у тебя только одна жизнь, вполне естественно стремиться выжать из нее все, что можно.

Секумос настолько был подавлен моими откровениями, что у меня не хватило решимости рассказать о том, что римские жрецы понятия не имеют об искусстве целительства. Да и как бы они могли лечить людей, не пользуясь силами земли и неба для восстановления гармонии в теле человека? Они не могут искать подземные источники, не могут предсказывать будущее, не знают истории и родословных своих племен, не способны раскрывать умы молодым людям. Они знают только религию, да и то каждый свою. И гордятся своим званием жрецов!

Я оставил Секумоса размышлять над моими словами и вернулся в дом Верцингеторикса, где уже собирались люди. Сегодня их было больше, чем вчера. Барок с Тарвосом остались снаружи, а бедного Ханеса два здоровенных воина совсем затиснули в угол. Не было и женщин. В доме витал винный запах, хотя вино к моему приходу уже кончилось. Мне вспомнилась Провинция во время сбора винограда. Тогда над полями тоже разливался спелый яблочно-виноградный дух, и казалось, сам воздух слегка опьяняет.

Я пробрался к Риксу и, повинуясь его знаку, уселся рядом с ним на скамью. Изредка я толкал его локтем в бок. Он поворачивался ко мне, словно желая передать чашу, а я тем временем нашептывал ему на ухо, как лучше повернуть беседу, чтобы она шла в нужном направлении. Собравшиеся воины слушали. А я слушал их.

Сегодня пришли четыре князя со своими людьми, сплошь опытными воинами, повоевавшими в разных частях Галлии. Им было что рассказать о происходящем в разных племенах. Одна история показалась мне особенно тревожной.

Стало понятно, что политика Думнорикса, искавшего поддержки у германцев в его спорах с эдуями, уже начала приносить плоды. При посредстве секванов Думнорикс заключил союз с Ариовистом и его свевами, то есть тем самым племенем, которое вынудило отца Бриги оставить свои владения. Оказывается, Ариовист обещал воинам раздать кельтские земли. Якобы они об этом договорились с Думнориксом. Во всяком случае, Ариовист понял договоренности именно так. Он уже начал переселять своих людей, потеснив гельветов. Естественно, гельветам вторжение не нравилось. В конце концов, их племенной совет две зимы назад решил перебираться на новое место жительства, дескать, все равно племени тесно между Рейном и Юрскими горами.

— Спроси, куда они намерены идти, — прошептал я Риксу.

— И куда же направятся гельветы? — тут же спросил он, а мне шепнул на ухо: — Да кто же их пустит на свои земли?

Князь, рассказавший эту историю, подумал и ответил:

— Я слышал, что они хотят отправиться в Аквитанию, к северу от наших земель, в Пиренеи. Такое большое племя может выбрать либо трудный путь через секванов, либо легкий, через северную часть Провинции.

Все стало ясно. Я забыл о Риксе и его проблемах. Гельветам нечего и думать пройти через Провинцию. Римляне никогда не допустят этого, и нападут сразу, как только гельветы тронутся с места.

Это была именно та проблема, которую предвидел друид Дивитиак. Она и заставила его обратиться к римскому Сенату и просить ограничить амбиции Думнорикса. Дивитиак считал Цезаря союзником, а в результате Свободная Галлия окажется между молотом и наковальней — между племенами германцев и армией римлян.

Я поделился своим видением с Риксом. Рикс тут же озвучил мои мысли вслух. Но с ним не согласился князь Лепонтос, человек с широкой грудью и волосами цвета сухой крови.

— Это нас не касается, если только гельветы не попытаются пойти через нас. А они этого не сделают. Они пойдут южнее. Мы просто подумали, что тебе будет интересно. А вообще-то... — он задумался, — с хорошим военачальником ничего не стоит перехватить гельветов и хорошенько пограбить их. На ходу они не смогут обороняться.

Я прошептал Риксу:

— Нет. Они же кельты.

Рикс тяжело взглянул на Лепонтоса.

— О чем ты говоришь? Гельветы нашей крови. Мы не стервятники, чтобы клевать их кости, мы не станем охотиться на них в трудные времена. Однажды они могут нам пригодиться.

Лепонтос выглядел озадаченным.

— Пригодиться? Нам? Гельветы?

— Если нам придется сражаться с Цезарем, нам понадобятся союзники. А если Цезарь перебьет гельветов, то союзниками нам они уж точно не станут. — Рикс говорил очень веско.

— А с чего это нам сражаться с Цезарем? — удивился пожилой воин, покрытый шрамами с ног до головы. — Нет, Верцингеторикс, ты, по-моему, придаешь слишком большое значение этой пресловутой римской угрозе. Мы давно и хорошо с ними торгуем. Если припрет, всегда можно предложить Цезарю зерна для армии. Им же есть нужно. И он оставит нас в покое.

— Дураки! — заорал Рикс, вскакивая на ноги и опрокидывая чашку с вином. Брызги попали на одежду говорившего. — Мне стыдно тебя слушать! Мне стыдно слушать