Парень хитро улыбался и, быстро чмокнув в щёку, заявил:
— Тебе придется потерпеть. Когда это все отрастет, будет намного мягче целовать меня.
— Бредин! Я не стану тебя целовать! — ужаснулась, всматриваясь в этот брадобрейский беспредел.
— Куда ты денешься, — усмехнулся он. — Мой дед носил усы, мне тоже должно пойти… А про бороду ты, между прочим, сама сказала. Так что…
— Я серьезно, блин! Сегодня же побрейся! — приказала ему. — Терпеть не могу все это… волосатое!
— Сочувствую. Или, может быть, ты хочешь мне что-то сказать? — он выжидающе смотрел на меня.
Я оттолкнула его и поправила сползающую лямку рюкзака.
— Шел бы ты на занятия, а то опоздаешь, — и снова соскочила с темы.
Бредин взял меня за руку и притянул к себе.
— Люблю тебя.
— Ну еще бы, — ответила в привычной манере.
Бредин тихонько засмеялся и поцеловал меня в висок, крепко прижимая к себе.
— Я умею ждать… Борода рано или поздно отрастет. И тебе придется это сделать.
— Ты ненормальный! — я хохотала, уткнувшись в его грудь лицом.
— Нет, я просто целеустремлённый.
На самом деле, я не думала, что Бредин всерьез решил добиться от меня признания в любви таким дебильным способом, но мне стало любопытно. Насколько его самого хватит? К тому же, стоило признать, что будь у него борода, усы и даже жуткие бакенбарды во всё лицо, как у Собакевича, я бы не относилась к Бредину иначе. Теперь точно нет. Я была настолько очарована им и тем, что между нами происходило… Короче говоря, я стала тряпкой, и впервые в жизни меня не раздражало чувствовать себя в подобном бесхребетном состоянии. Мне нравилось в Бредине все: его шутки, его щетина, его воспоминания обо мне. У нас было неординарное прошлое для влюбленных, но оно было только нашим, и я бы ни на что на свете его не променяла.
Бабуля Сильвия (или как там ее звали по советскому паспорту) решила зависнуть в Парме ещё на несколько дней, чем мы и решили воспользоваться в пятницу, закатив очередную международную попойку в ее нафталиновой столовой. В тот день японцы приготовили прощальный ужин, накормив нас раменом из итальянской лапши. Как всегда, было очень вкусно и познавательно. Рина и Хигаши планировали посетить Венецию, Верону и ещё несколько городов автобусного тура, устроив таким образом свой медовый месяц заранее. Жених Рины не поддержал ее идею обратиться в местный буддистский центр, а настоял на том, чтобы провести церемонию бракосочетания на родине, в Киото, и, в первую очередь, сообщить о своем решении родителям и бабушке Рины. И это о многом говорило. Всегда молчаливый и суетной Хигаши под конец нашего общения открылся для меня совершенно с разных сторон: безнадёжный романтик и серьезный молодой человек, не пасующий перед трудностями. То же можно было сказать и о Ланкастере, принявшем за догму старую добрую истину, гласившую, что «с милым/ой рай и в шалаше». Я очень сомневалась, что предки Кеннеди пойдут на то, чтобы подвергать своего отпрыска воздействию столь стеснённых бытовых условий. Хотя… кто их богатых знает. В любом случае, мне импонировали обе эти чокнутые парочки, потому что на их фоне мы с Брединым выглядели весьма адекватно и солидно. Днем мы занимались, вечерами гуляли по городу, а ночью тоже занимались. Любовью. Этот балабол где-то понабрался горячих фраз на итальянском и в наглую пользовался тем, что нашёптывал в хаотичном порядке:
— Amore mio Юля Котова (Моя любовь Юля Котова).
— Котова, ti amo con tutto il cuore (Котова, я люблю тебя всем сердцем).
— Юля, sei l'aria che mi nutre. (Юля, ты — воздух, которым я дышу).
— Котова, significhi tutto per me (Котова, ты значишь всё для меня).
— Ti voglio, Юля (Я хочу тебя, Юля).
И, надо сказать, как бы по-дурацки это все не звучало и не выглядело, Бредин каждый раз добивался своего. Его итальянский с челябинским акцентом действовали на меня просто безотказно, а уличный автомат с презервативами недалеко от универа уже не справлялся с нашими аппетитами.
Сегодня мы решили забить на культурную программу, которую нам снова навязывала Жанна Бернардовна, и заперлись в комнате ещё засветло. Вообще-то, мы собирались поработать над нашим выступлением для конференции, стартовавшей уже послезавтра. Но Бредин снова начал тренировать на мне свой итальянский. И, как результат, он уже несколько минут был подо мной и во мне. Продолжая медленно двигаться, я тяжело дышала и склонилась к нему, ощущая, как сильно парень сжимал меня за бедра. Моя соски коснулись его груди, а пряди волос, создавая светлую завесу между нами, позволили мне ненадолго укрыться от бесстыжего взгляда Бредина.
Он отвёл волосы в сторону и потерся о мою щеку уверенными ростками будущей бороды.
— Ti amo, Котова (Люблю тебя, Котова), — прошептал Бредин, накрыв ладонью ягодицу, легко сжал ее, задавая темп моим движениям.
— Молчи, ради бога, — велела я, прикрывая глаза от удовольствия. — Иначе я привыкну заниматься сексом только с итальянцами.
— Отлично, когда приедем, я пойду на курсы, — он хрипло прокомментировал мои опасения.
Я провела языком по его соску и подняла голову. Мое лицо пылало от притока крови, а губы зудели после долгих страстных поцелуев с этим сексуальным небритым полиглотом.
— Сначала побрейся, — сквозь стон, напомнила ему своё требование, схватив его за подбородок.
Он тут же среагировал и, потянув меня за руку, повалил на себя.
— Скажи, что любишь меня, — произнёс, покусывая кожу на шее.
Пытаясь приноровиться двигаться в новом положении, я повернулась к нему лицом.
— Ты слишком многого хочешь.
Руки Бредина на бедрах снова помогали мне. Он провел языком по моим губам и потерся о них подбородком.
— Тогда я куплю набор для ухода за бородой.
— Stronzo, — выдохнула в ответ, ощутив, что он вошёл в меня полностью.
— Bella stronza, — сказал Бредин осипшим голосом.
И, протиснув руку, коснулся меня между ног, поглаживая самое чувствительное место.
— Ох… чёрт возьми, — простонала я, упираясь ладонью в его грудь, — мне кажется, ты уже овладел уровнем Pre-Inter-medi-о-о.
Я приподнялась и, подавшись вперёд, коснулась сосками щетинистой кожи его лица, намекая на то, чтобы парень не оставлял мою грудь надолго без внимания.
— Этого явно недостаточно… Пожалуйста, Юля, только не останавливайся.
Насладившись тем, как язык Бредина играл с моими сосками, я откинулась и оперлась на вытянутую руку, сжимая простынь в кулак, ощущая приближение оргазма. Но тут заиграла мелодия моего мобильного. Это был первый случай на моей памяти, когда я не хотела слушать Джареда Лето. Судорожно схватив телефон, не глядя я провела пальцем по экрану и откинула его.
