властью «непостижимого турка» - между прочим, непостижимого для автора во многих смыслах - и отчасти так даже сейчас, но пока видел очень мало «таинственных завуалированных леди». Болгары являются христианами, хотя в подавляющем большинстве из них нет ничего религиозного. Здесь, в Ихтимане, я нашел сравнительно удобную механу, и владелец, говорящий по-немецки, с готовностью понимает значение «хуне-хен фабрика». Но я должен обойтись без вишни.
Грязь является основным элементом дороги, ведущей из Ичтимана и через Коджи Балканы этим утром. Любопытная толпа ихтиманцев, которые следуют за мной через грязные ямы и грязь на их родных улицах, чтобы увидеть, что произойдет, когда я заберусь на велосипед, вознаграждены, но недостаточно их хлопот. Лучшее, что я могу сделать, - это сделать скачкообразный пробег в сотню ярдов по грязи, что я делаю исключительно из соображений их любознательности, поскольку кажется довольно неприятным разочаровывать толпу жителей деревни, которые выжидающе следят за каждым моим движением, и удивлены, в своем невежестве, почему я не еду, а иду. Здесь длинный, изнурительный подъем по грязным склонам Коджа Балканы, но после него начинается спуск в долину Марица, встречается небольшая поверхность, по которой можно ехать, хотя вокруг валяется много камней, а бесчисленные ямы делают катание несколько рискованным, учитывая, что дорога часто идет близко к пропасти. На этих горных дорогах встречаются вьючные ослы, которые иногда заполняют дорогу, и упрямо и безразлично двигаются вперед, даже в тех местах, где у меня нет большого выбора между карабканием скалы на одной стороне дороги и спрыгиванием пропасти на другой. Однако мне, как правило, удается обойти их, положив велосипед на одну сторону и, «стоя на страже», отталкивая их одного за другим, когда они проезжают. Некоторые из этих ослов Румелии - самые маленькие существа, которых я когда-либо видел, но они, кажется, способны заполонить эти крутые горные дороги огромными грузами. Этим утром я встретил одного, несущего тюки чего-то намного большего, чем он сам, и крупного румельца, сидящего на крупе, и чьи ноги иногда волочились по земле. Человек выглядел вполне способным нести и осла, и груз.
Теплой и плодородной долины реки Марица я достиг вскоре после полудня, и меня порадовало, что ее пересекает приличная дорога с грунтовым покрытием, даже несмотря на то, что в горах шел довольно сильный дождь, эта долина, очевидно, была подвержена небольшому потопу, и частые участки покрыты глубоким илом и песком, смытыми с прилегающих холмов. В возделываемых районах болгарского нагорья поля еще довольно зеленые, но уборка урожая уже началась в более теплой долине Марица, и группы румельских крестьян находятся на полях, старательно собирая жатки, чтобы спасти свои посевы пшеницы и рожь, которые пострадали от бури. Через много миль этой ровной долинной дороги появляются дюжина заостренных минаретов, и в четыре часа я спешиваюсь на окраинах почти непроходимых улиц татарского Пазарджика, довольно оживленного городка, в том смысле, что жизнь восточных городов означают хорошо укомплектованные базары, переполненные пестрыми толпами. Здесь я некоторое время задержался из-за грозы, и наконец, поехал на юг, перед лицом угрожающих небес. Несколько таборов цыган разбили лагерь на берегу Марицы, недалеко от границ татарского Пазарджика. Толпа бронзовых, полуголых молодых людей бессмысленно приветствует меня, когда я проезжаю мимо камней, и несколько изможденных, выглядящих голодными дворняжек следуют за мной на некоторое расстояние с угрожающим лаем. Собаки на востоке, похоже, в основном все одной породы, настоящие дворняги, не имеют ничего общего с духом и храбростью животных, с которыми мы знакомы. Цыгане более многочисленны к югу от Савы, чем даже в Австро-Венгрии, но после выезда из Славонии я никогда не был раздражен их попрошайничеством. Путешественники из других стран редко встречаются здесь вдоль дорог, и я полагаю, что блуждающие цыгане уже давно поняли что просить у местных жителей милостыню бесполезно. Но, так как они религиозно воздерживаюсь от всего, что связано с работой, как им удается жить, остается загадкой.
Через пять километров от татарского Пазарджика, идет дождь, и нигде впереди не видно ни дома, ни другого укрытия. Все крестьянские деревни находятся на реке, и дорога идет за милей за милею через поля пшеницы и ржи. Я продвигаюсь вперед под проливным дождем, который сводит на нет тонкий влагозащитный плащ, который в этом случае едва мешает мне промокнуть совсем, прежде чем я обнаруживаю гостеприимную механу впереди и останавливаюсь там, готовый принять, с благодарностью, какое угодно жилье, какое это место позволит. Это место несколько превосходит среднестатистическое болгарское заведение с одноименным названием, владелец заставляет мои глаза изрядно выпучиться от удивления, извлекая коробку с французскими сардинами и хлеб на несколько оттенков светлее, чем я, ожидал, ввиду предыдущего опыта. В качестве постели, тут предусмотрена одна из огромных, толстых одежд, о которых говорилось ранее, которая, с достаточным капюшоном, укрывает всю фигуру и которая бросает вызов как сырости, так и холоду. Мне предоставляется эта неприглядная, но тем не менее приемлемая одежда, и я имею счастливую привилегию занимать пол небольшого пристройки в компании с несколькими погонщиками, с аналогичной постелью. Я провожу не самую спокойную ночь, стук дождя по маленькому окошку, эффективно подавляет такие неблагодарные мысли, которые имеют тенденцию становиться незваными, когда храп любого из моих товарищей по ночлежке становится все более резким. Во всей этой компании я думаю, что я единственный человек, который не храпит, и когда я просыпаюсь от своих довольно болезненных снов в четыре часа и обнаруживаю, что дождь больше не стучит по окну, я встаю и продолжаю свое путешествие в направлении Филиппополиса (современный Пловдив), города, который я намеревался достичь вчера. Именно после пересечения Коджи Балкан и спуска в долину Марица среди людей обнаруживается особенность, которая, пока человек не привыкнет к ней, вызывает немало заморочек и множество нелепых ошибок. Встряхивание головы, которое для нас означает отрицательный ответ, означает положительный у жителей долины Марицы. Меня вчера озадачило не больше, чем один раз, когда я спросил, был ли я на правильном пути, и покупал фрукты в лавке в татарском Пазарджике. Совершенно не чувствуешь себя абсолютно уверенным в том, что ты прав, когда, спросив у туземца, является ли это верной дорогой в Мустафа-пашу или в Филиппополис, он отвечает энергичным встряхиванием головы. Хотя скоро привыкаешь к этой особенности в других и принимаешь ее так, как задумано, самому не так-то легко привыкнуть к этой привычке. Этот странный обычай, кажется, преобладает только среди жителей этой конкретной долины, потому что после того, как я оставил ее в Адрианополе, я больше ни разу
