в своей постели, вдруг ощутила чьё-то присутствие, обернулась — Кристофер с улыбкой на лице подстроился сзади. Внезапно он проникнул в меня и, подвигавшись, проворно кончил. Я открыла глаза при наступлении оргазма. Попыталась схватить Кристофера, но в комнате его и след простыл. Тогда я сграбастала телефон с тумбочки и набрала его номер, чтобы разобраться. И тут догадалась — это был эротический сон, мне привиделся Кристофер, моё тело тоскует по нему: послевкусие сладкой жизни. Кристофер не мог взять трубку. Он лечился в больнице. Я так думала. Да и на дворе была ночь. Я сбросила звонок, подошла к зеркалу, в полумраке поглядела на себя. Неожиданно зазвучал рингтон. Моё сердце ёкнуло, я засуетилась, зачем-то отложила эффон. «Мика, решайся, бери», — сказала я себе и ткнула на зелёный кружочек.
— Привет, случайно набрала, пока, — сказала я быстро в трубку.
— Подожди, ты как? — приветливо спросил Кристофер.
— Я? Всё та же. — Я отключила связь. И когда мне снова снились подобные сны, кончала, но уже не звонила Кристоферу. Я перестала много думать о нём. Возможно, Флора добилась своего, упекла Кристофера в лечебницу, разрывать наш с ним опасный «симбиоз» пока не случилось беды, и, может быть, сейчас лучшие специалисты-психотерапевты борются с его страшным недугом — любовью ко мне. Злюсь, как вспоминаю свою любовную эпопею, но так или иначе она завершилась, а жизнь продолжается.
Я выхожу из семейного внедорожника — мама привезла меня в колледж на премьеру спектакля. Все билеты (двести штук) куплены, вернее, розданы студентам и учителям. Будет аншлаг. Я испытываю приятное волнение.
Мама и сёстры направляются в зал через главный вход. Я захожу в служебный и попадаю в царство платьев и костюмов, их здесь уйма, они развешены вдоль всего коридора и все подписаны. Платья и костюмы сделаны из множества материалов — пластик, винил, латекс и других. Здесь есть комната быстрого переодевания. Она предназначена для тех актёров, которые по сценарию играют нескольких персонажей. Актёры будут забегать в эту комнату и при помощи ассистентов моментально преображаться. У меня всё просто — одна роль, один костюм. Только бы не сплоховать, не забыть слова, не выйти из образа. Женские гримёрки ближе к кулисам, чем мужские. Моя очень узкая. Из мебели два столика, стул и раковина. На вешалке висит костюм партизанки, состоящий из кителя и брюк защитного цвета. На полу кожаные ботинки. В них во время репетиции я мигом натёрла мозоли. Поэтому сегодня на пятках у меня пластыри.
Я переодеваюсь. Приходит старшекурсница, гримирует меня и закрепляет микрофон.
— 30-минутная готовность! — доносится из коридора голос преподавателя, ставящего спектакль. Мужчина строгий, особенно придирается к тем, у кого ведёт свой предмет. При мне подтолкнул студента, который встал на сцене не в том месте.
Я сосредотачиваюсь, повторяю слова, вхожу в образ. Для меня самое сложное место в спектакле: «сцена холодного поцелуя» (так я её окрестила). Меня поцелуют в губы, и я должна буду ощутить этот поцелуй. Но я чувствую поцелуи только одного мужчины — Кристофера. Когда в номере отеля меня целовал Рафаэль, я ничего не ощущала.
Сцена первая: я — Лара Леман с отцом командиром партизан и нашим отрядом прорываемся сквозь полчище «Пешеходов» к полевому лагерю армии «Центр» союзников. В спектакле это выглядит так: поднимается занавес, декорации — лес, я стою с шестью актёрами на краю сцены, мы переговариваемся, света становится всё меньше и меньше, вдруг начинает играть резкая музыка, как из фильма ужасов, на нас с другой стороны сцены бредут «Пешеходы» — актёры в рваной одежде, наложенный грим сделал их лица безобразными. Мы расталкиваем «Пешеходов», сбиваем их с ног, переступаем через них, идём от одного края сцены до другого, и там встречаем актёров в военной форме — ударную группу армии «Центр», которая выдвинулась к нам навстречу.
Прибытие в полевой лагерь, моё знакомство с бойцом из ударного отряда, быт лагеря, заседание командования в главном штабе, вылазка разведывательного отряда, небольшая стычка с противником — сцены сменяют одна другую при помощи эффектных переходов от затемнения или полузанавеса, до перестановок декораций в дымовой завесе. Надувные конструкции военной техники моментально заполняют пространство сцены и также быстро исчезают. Ни у нас, ни у зрителей нет времени расслабиться. Декорации потрясающие — палатки, техника, штабы, деревья и кустарники — всё напечатано на новеньком 3-Д принтере. Министерство образования не пожалело денег на спектакль по случаю годовщины победы. А стипендии учащимся не повысили. Звуковые эффекты пугают некоторых зрителей. Из-за кулис наблюдаю, как малышка Голди на своём месте закрывает лицо ручками и пережидает пока уродливые «Пешеходы» уйдут со сцены.
Наступает вечер перед атакой Западной Руны. Я устраиваюсь на стогу сена с полюбившимся мне бойцом ударного отряда (самодовольным вполне симпатичным студеном, учащимся на два курса старше). Я убеждаю его поесть деревенскую пищу, а сама травлюсь генно-модифицированной. Мы пьём вино (виноградный сок). Я бросаю взгляд в зал и напрасно. Кристофер пришёл на спектакль! С Флорой?! Нет, её нет. Когда встречаюсь с Кристофером глазами, строго говорю:
— Нет! Нет! Нет!
Я потерялась. Нужно было сказать одно «да», потому что боец спросил, может ли он меня поцеловать. В зале все улыбнулись. И Кристофер тоже. Вот негодяй, подпортил мне жизнь, да ещё мешает заниматься искусством. Боец не был готов, что я ему откажу, да ещё в такой форме. Импровизирую, сама его целую. Ничего не чувствую. Мы с бойцом ложимся на траву и засыпаем. Свет гаснет. Сцена окончена.
Увы и ах, мне некому пожаловаться, чтобы Кристофера немедленно вывели из зала.
Развязка. Утро. Ударный отряд с боем прорывается на территорию Западной Руны. Раздаётся хлопок. Свет гаснет.
Следующая сцена. Бушует война, я помогаю раненному солдату. На широком полотне позади меня спроецирована Руна, она похожа на промышленный район, но на её территории стоят бункеры. Неожиданно Руна взрывается. Сцену заполняет дым. Стремительно набежавшая ударная волна, поглощает меня вместе с последними оставшимися в живых солдатами армии «Центр». Западная Руна Генезии разрушена. Победа союзников! Пыль оседает, вокруг никого и ничего — пустошь.
Далее идёт преобразование одной сцены в другую: будто проходят годы, на месте битвы растут травы и деревья, цветут цветы, строятся поселения. Затем выходят все актёры, и мы благодарим наших предков за то, что просто позволили нам родиться в этом мире и насладиться его красотой. Зал стоя аплодирует. Занавес опускается.
Премьера закончилась. У меня масса эмоций. Не дай бог мне попадёт за сцену «холодного поцелуя». Нам обещали премии за спектакль. Сейчас найду
