невыносимо сложное время... За что я им безмерно благодарна.
— Как экзамен? Справилась? — отстранившись, интересуется Мел.
— Кажется. У вас как?
— Отлично, разумеется! — хвалится подошедший Ро. — Мы ж с моим Цветочком — два гения!
— Это не отменяет того, что один из нас дурак, — закатывает глаза Мел и берёт меня за руку. — И это не я! Пойдёмте на улицу.
Многие школьники поступают так же, как мы — выходят на улицу, чтобы насладиться сладким воздухом свободы. От экзаменов. От школы в целом. Да, впереди ещё результаты экзаменов, вручение дипломов и выпускной бал, но марафон зубрёжки уже позади — это и радует.
Мы втроём усаживаемся на траву, и Мел достаёт из кармана свой телефон. Смотрит на меня предвкушающе-азартно и спрашивает:
— Тебе тоже пришло письмо с ответом? Уже смотрела?
Я киваю и отвечаю с улыбкой:
— Не смотрела.
— Давай вместе? — предлагает она, шлёпая Ро по руке, чтобы он прекратил её щекотать.
Письмо из КелАрта пришло прямо перед началом экзамена, я не успела его прочесть, потому что мистер Флоу приказал убрать всё лишнее со столов и приготовиться к экзамену.
Я открываю приложение с электронной почтой на телефоне, мы с Мел торжественно переглядываемся, и я жму пальцем в строчку с заветным письмом.
— Видели бы вы свои лица, — ржёт тем временем брат. — Я уверен, что вас обеих приняли!
— Ты выглядел не лучше, когда получил письмо из Беркли*, — ворчит Мел. — Трясся весь, как лихорадочный.
— Никакого уважения к собственному парню, — качает головой Ро.
Да, мой брат получил спортивную стипендию на обучение в высшей школе журналистики Калифорнийского университета в Беркли, чем мы — я, бабушка и Мел — очень гордимся.
Ну а я подала заявку в КелАрт, о котором мне рассказала Мелисса. У них имеется подходящая мне программа «Исполнитель-композитор». И будет здорово учиться там вместе с девушкой моего брата. С настоящей подругой.
Письмо гласит о том, что мою заявку приняли.
— Поступила! — счастливо визжит Мелисса.
Она подскакивает на ноги и бросается на шею Ро, который поднялся вслед за ней, а теперь кружит её в воздухе, радуясь за неё, как за себя. На нас оглядываются. Я откладываю телефон, ложусь на траву во весь рост и гляжу в безоблачное небо. Грудь вновь сковали ладанные щупальца пустоты.
Я бы тоже не отказалась разделить свою радость с любимым человеком...
Интересно, Дилана приняли в Гарвард? Наверняка, приняли.
— Только не говори, что тебе отказали, Бо, — возмущается брат, нависнув надо мной. С другой стороны от меня встаёт Мел, выжидательно закусив нижнюю губу.
— Нет, меня тоже приняли, — глухо отвечаю я.
Они переглядываются с тревогой, как всегда это делают в моменты одолевающей меня апатии, а затем склоняются, хватают меня за руки и вынуждают подняться на ноги.
— Идём отмечать!
— Да, в то кафе, где ты сыграешь нам какую-нибудь победную песенку!
— Придётся ехать домой за гитарой, — вяло протестую я.
— Тоже мне проблема, — обнимает меня одной рукой Ро. — Заедем!
Мел кивает и подхватывает меня под руку. Я по очереди смотрю на них с благодарностью. Не представляю, как справлялась бы без этих двоих.
Жаль, что это далеко не последнее с чем мне и моему брату придётся справляться...
На подъезде к нашему дому Мел первая замечает машину своего старшего брата, Хьюго. Мы дружно переглядываемся и, не сговариваясь, выходим из машины, чтобы войти в дом.
На бабушке нет лица, а когда она видит нас с Ро, её глаза наполняются слезами.
Что-то случилось. Что-то очень и очень плохое. И, очевидно, с мамой...
Я вдруг перестаю что-либо чувствовать. Словно пустота там, где было сердце, пробила преграду и растеклась по всему телу.
— Хьюго, что ты здесь делаешь? — интересуется Мел.
— Привет, ребята, — криво улыбается он. — Давайте, присядьте на диван.
Пока мы направляемся к дивану, я замечаю, как бабушка промакивает глаза платочком и поджимает губы, наверняка, да хруста выпрямляя спину. Женщина — кремень. На свете нет ничего, что бы могло её сломить. По крайней мере, у кого-то на глазах.
И сейчас я собираюсь взять с неё пример — буду такой же сильной, как она.
— Итак, — продолжает Хьюго. — Я уже сказал вашей бабушке о причине своего визита. Теперь обязан сказать и вам. Мне очень жаль, но ваша мама...
— Мертва, — глухо выдыхает Ро, когда я тоже произношу это ужасное слово одними лишь губами.
Хьюго — детектив в отделе убийств, потому сложить дважды два не составило труда.
— Её убили? — хрипит голос Ро.
— Нет. Я хотел, чтобы вы узнали об этом от кого-то знакомого. Кристина умерла от передозировки.
Ро обхватывает мои пальцы своими и долго смотрит мне в глаза.
Мы боялись, что такое может случиться каждый день своей жизни начиная с девяти лет, а соответственно были к этому готовы.
— Ребёнок... — выдыхаю я. — Что с её ребёнком?
— Мальчика чудом удалось спасти — сейчас он находится в детской реанимации.
— Мы должны быть с ним, — твёрдо говорю я и поднимаюсь на ноги.
Ронни кивает и поднимается следом за мной, я ловлю изучающий взгляд бабушки, она прокашливается и выразительно ведёт бровями:
— Да, ребёнку необходимо присутствие его семьи. Поэтому мы все едем в больницу немедленно.
Пустота понемногу отступает лишь тогда, когда я вижу крохотного человека.
Нас без проблем пропустили в смотровую комнату, потому что к этому моменту жизни ребёнка уже ничего не угрожало и его перевели в родильную комнату, к другим новорожденным. Да, он находился в специальном, прозрачном контейнере с разными трубочками, но сладко спал, не ведая ничего о своей сложной судьбе.
Безусловная любовь к малышу наполняет каждую клеточку моей кожи с очередным его вздохом и выдохом. Он прекрасен просто потому, что есть. Потому что появился на свет.
Я смотрю на Ронни и улыбаюсь его ошалелому виду, улыбаюсь и бабушке, которая с нежностью сжимает мою руку.
Наш маленький, чудесный братик...
На семейном совете, который мы проводим тут же, принимается решение воспитывать его нам самим. Мы с Ро пусть и уезжаем учиться, но не так далеко, потому бабушка сама предлагает воспользоваться помощью круглосуточной няни. Впереди лето, а затем мы с братом будем приезжать каждые выходные и каникулы.
Приветливая женщина-доктор сообщает
