Теперь мне было плевать, кто, что, где, зачем и как. Все в моей жизни — лишь эпизоды. И только Энвер был самой моей жизнью.
— Валя! — услышала я смутно знакомый голос, но не могла вспомнить, кому он принадлежит.
Остановилась на секунду, но подумала, что зовут не меня — мало ли Валентин в огромном аэропорту! Но едва сделала два шага, снова услышала этот голос уже совсем за спиной, а в следующую минуту на плечо кто-то положил руку. Я дёрнулась, как от удара, скидывая теплую чужую ладонь, и повернулась с возмущением… которое застряло во рту комом ваты, когда увидела Эда.
— Здравствуй… Я не узнал тебя сразу…
Он бросил мимолетный взгляд на мои крашенные короткие волосы со светлыми корнями, вьющиеся из-за нежелания вытягивать их — зачем? Кемрана увели, закованного в наручники и с черным мешком на голове — как объяснил Серхат, так уводят главарей, чтобы не подавали возможные условные знаки и не имели возможности оценить обстановку для побега.
— Здравствуй, — улыбка вышла кривой на один бок, но мне было плевать.
— А… багаж? — растерялся парень.
— Всё со мной, — ответила равнодушно и застыла, не зная, о чем еще говорить, и не желая никаких бесед.
Но Эд был рад меня видеть, улыбался искренне.
— Пойдём?
Я осмотрелась, вдруг подумав, что, наверное, и мои родные должны быть здесь. Хотя девушек тоже не встречали. Спецборт вылетел первым свободным коридором на много часов раньше рейсов пассажирских авиакомпаний. Я должна была прилететь лишь поздно вечером, а прилетела, едва налился августовский рассвет. А я в последнем разговоре с отцом сообщила ему время прилета. Откуда мог знать о прибытии сцецборта Эд?
Я пожала плечами на этот возникший вопрос — не все ли равно? Мне это неинтересно. Я задала другой вопрос:
— Куда?
— Прости за самодеятельность, но я — наглая рыжая морда… — Взглянула на парня и чуть улыбнулась — на его лице редкие веснушки и темные каштановые волосы действительно отливали благородной густой темной рыжиной. — …не сообщил твоему отцу о рейсе, хотел пригласить тебя в ресторан…
Все-таки спросила:
— А ты откуда знал?
— Так мне Горыныч сказал. Это же он тебя вытащил… — Я остановилась и уставилась на Эда. От моего вопрошающе-непонимающего взгляда он растерялся и развел руками: — Вернее, его ребята, конечно, сам он и не полетел бы… — Замолчал и пробормотал: — У меня такое глупое чувство, что меня где-то надули…
— Нет-нет, продолжай. Ху из Горыныч? — решила не разубеждать парня, уже понимая, что произошло — мгновенно в памяти всплыл мой первый звонок отцу…
— Пап… — я так и не придумала, что сказать, и волновалась так, будто сотворила что-то страшное, а не это самое страшное сотворили со мной. — Я… прости, что не звонила… — так и не смогла крикнуть «Спаси меня!», потому что уже спасал Энвер, уже почти спас Волкан.
— Валюша, солнышко моё! Очень рад тебя услышать! — голос отца поразил незамутненной радостью. — Эдуард передал, что местная связь очень дорогая, а ты потеряла телефон. Как дела у тебя?
— Все хорошо… — еле слышно прошептала, не понимая, зачем Эд сделал это…
Я звонила отцу еще раза три, но так и не смогла рассказать о том, что со мной сделали. А глядя на этого совершенно незнакомого человека, вдруг осознала, что он проникся моей бедой, но уберег от знания о ней моих родных. Слезы невольно навернулись на глаза, когда следом пришло понимание, что и неведомый Горыныч тоже был призван им вызволить меня из беды, и за мной даже послали каких-то «его ребят», которых я не видела. Потому что я не видела больше ничего, кроме встревоженных лиц дознавателей Европола.
— Вот я бы и хотел пригласить тебя в ресторан, чтобы познакомить вас… да и поговорить с тобой хотел…
— А есть о чём? — сама себя не узнавала — колола взглядом, щипала словами.
И все потому, что было глубоко плевать на все. Потому что это была уже не я.
— О тебе… — он вдохнул, замер, напрягши шею и шумно выдохнул. — Я, конечно, мерзавец… — Я вздрогнула так, он Эд выставил обе ладони в защитном жесте. — Нет-нет-нет, если ты не захочешь, мы не будем говорить о…
— О том, как меня трахали? Продолжай, меня это больше не… — пугает… Я хотела сказать — «меня это больше не пугает», и испугалась этих слов. — Со мной больше этого не случится, уж я постараюсь. А вот другим было бы полезно знать, к чему приводят мечты, — жестко добавила и чеканным шагом пошла на выход из аэропорта.
Нас — невольниц — должен был ждать выделенный специально, чтобы развезти по домам, автобус, но я, похоже, задержалась за разговорами с Эдом, и на этот раз меня никто не ждал. Это обозначило дальнейшие планы, тем более что домой я еще не готова вернуться.
Ирония жизни.
— Я набросал тут… почитаешь? — Эд протянул мне распечатанные листы, убранные в папку, подписанную «Чартер в преисподнюю».
— Что это?
— Моя новая книга.
— Так ты действительно писатель?
Эд состроил смешную рожицу и снова развел руки. Его глаза блестели, я чувствовала, что нравлюсь ему, но это не задевало.
— Грешен, — приложил руку к груди, — каюсь, — склонился в неглубоком поклоне.
Я усмехнулась — мечты сбываются. Снова. И снова странным образом. Никогда бы не подумала, что столь знойную и пикантную эротику пишет мужчина. А ведь когда-то я тайком мечтала познакомиться с Эрикой Вербицкой и стать с ней подругами, чтобы как-нибудь узнать у нее тайны чувственной страсти. И вот пожалуйста — мы с Эдо-Эрикой, похоже, подружимся. Только все нюансы эротики — и даже порно — я познала совершенно другим образом.
— Этот грех я могу тебе отпустить сама, — сухо бросила, окинула взглядом стоянку и вернула взгляд парню: — На такси?
— Я за рулём, — улыбнулся Эд и нажал кнопку на брелке.
Рядом моргнул фарами огромный цвета мокрого асфальта внедорожник, рождая ощущение дежавю — такого же благородного цвета джип был и у моего султана. Сердце тоскливо сжалось, а на глаза снова навернулись слезы.
— Тогда до ресторана избавь меня от необходимости говорить. Я хочу побыть одна, — потребовала, открывая заднюю дверцу машины, не дожидаясь помощи спутника.
