То, что он сложил пазл с изображением полотна нашего вранья меня не особо удивило. Напугало, да, но этого стоило ожидать. Однако Зак не просто не доложил об открытии отцу, он решил помочь нам провернуть этот трюк и спасти таким образом младших брата и сестру от брака без любви. Ради этого мужчина даже осознанно пожертвовал карьерой в фирме мистера Бенкса, ведь это явно было условием шпионажа с самого начала.
Безусловно, его поступок благороден, а потому мысленный первый файл в обновленной папке с надписью: «Закари Бенкс» гласил о моральных устоях и верности семейным узам. Что же касается второго файла, то в нем многие из совещающихся в моей голове тараканов хотели написать: «Видит то, чего нет».
«Добро пожаловать в семью, малышка Лестер» прозвучало как: «Скоро станешь малышкой Бенкс». С чего он взял, что это так? Повлияло ли это на его решение не идти на поводу у отца?
Уже второй человек говорит мне подобное. Сперва мистер Карнеги рассказывал, что Бен смотрит на меня так же, как Зак на Еву, читайте: «с обожанием». Теперь сам Зак утверждает, что ясно видит дальнейшее развитие наших отношений и переход из статуса «друзья» в… «возлюбленные»? Пожалуй, даже больше, ведь просто возлюбленных в семью не принимают. Уж точно не Зак.
И как на это реагировать? Верить?
Доводов два против одного. Но что, если этот один, холодный и отстраненный, заинтересован, чтобы я была уверена в отсутствии чувств Бена?
— Ты пытаешься сбить их силой мысли? — улыбнулся мой «жених».
Я заморгала, прерывая ненадолго мысленное совещание. Внезапно мои руки почувствовали груз шара с космической расцветкой (время идет, а предпочтения не меняются), глаза принялись оценивать положение вокруг.
Келли упивалась своим триумфом в окружении Лиама и Пола.
— И все ноготки целые! — напевала она, глядя на свой идеальный маникюр.
Роуз перешептывалась с Оливером, поглядывая на дочь и улыбаясь, а именинник наслаждался обществом супруги.
— Кохаю тебе усім серцем, ріднесенький мій, [32] — Ева терлась носом о нос Зака.
Не знаю, что это значит, но звучит красиво. Судя по теплу, что появилось в голубых глазах мужчины, это была одна из тех фраз, перевод которых ему известен.
— Ты очень задумчивая сегодня, — заметил Бен, и я тут же обернулась к нему. Друг разглядывал меня с неподдельным интересом в глазах. — Поделишься, что на уме?
— А ты?
Например, что ты чувствуешь ко мне? Правда ли то, что говорят Зак и Оливер? Вопросы крутились на языке, но разбивались о зубы.
— Как на счет того, чтобы ты выполнила бросок, и мы нашли место поболтать?
Я кивнула и пустила свой космический шар в направлении белых фигурок. Уже четвертый раз к ряду все кегли остались целы, так как мое «орудие массового поражения» решило покатиться по левой полосе, проходящей неподалеку от цели.
— Идем? — спросила я, не дожидаясь пока на табло отобразиться мой заслуженный прочерк.
— У тебя еще одна попытка, — смеялся над моей нетерпеливостью Бен. — Давай я кину, раз ты не заинтересована, и пойдем.
Бросок — и две кегли остались одиноко стоять по краям. Надеюсь, после нашего с Беном разговора мы не повторим их участь.
Примечание:
[32] С укр. «Люблю тебя всем сердцем, родненький мой».
50
Бен шел за мной, пока я шагала к выходу из боулинг-клуба и печалилась, что в моем организме затаился наркоман. Даже печальнее было то, что он стоял во главе этого персонального государства, в котором тараканы так отчаянно боролись за демократию. Мозг требовал новой дозы кислорода, а ведь его переизбыток и так уже вызвал помутнение рассудка. Иначе откуда всем этим романтично-меланхоличным замашкам взяться, верно?
Ну ладно, допустим, я всегда была немного того, но не настолько же!
— Мы будем бежать до границы? — подтрунивал Бен.
Я остановилась около парковки, обернулась к нему и, качая головой в попытке прийти в себя, прошептала:
— Я запуталась, Бен.
— Тебя не затруднит ввести меня в курс дела?
Ободряющая улыбка подталкивала меня поделиться, что на душе. Я опустила глаза и принялась крутить кольцо на безымянном пальце.
— Что ты чувствуешь? — мне сложно было слышать саму себя из-за пульса в ушах. Весьма вероятно, звучала я как натянутая до предела струна.
— Ну, я немного устал, день был длинным. Уточни, пожалуйста. Что я чувствую относительно чего?
— Кого, — промямлила я.
Бен коснулся моего подбородка и поднял лицо к своему так, что наши взгляды встретились. Все мои старания рассуждать здраво в то же мгновение оказались напрасными.
— Тебя?
Я слабо кивнула, понимая, что следующие слова получатся едва слышным шепотом или не смогут быть озвучены и вовсе из-за страха, сковавшего тело.
— Ты моя лучшая подруга, Лоис, — мягко сказал мужчина, тем самым надломив что-то внутри меня, — и ты мне очень дорога.
— Ты мне тоже, — кивнула я, вновь опустив взгляд, и постаралась высвободить подбородок из его шершавых пальцев.
— Это не то, что ты хотела услышать?
— Ты сказал правду, — пожала плечами я. — Это как раз то, чего я хотела.
— Лоис.
Мужчина остановил мои попытки побега и дождался нового зрительного контакта, чтобы продолжить:
— Я чувствую, что, если не смогу слышать твой голос хотя бы один день, он не войдет в число хороших.
— Ты со мной неделю не разговаривал до этой поездки, — недоверчиво нахмурилась я. — Не выглядел опечаленным.
— Это ты со мной не разговаривала. К слову, худшее наказание из всех, что ты могла придумать.
— Я не наказывала тебя, Бен!
Это так он воспринял мои попытки избежать неловких разговоров после того утра, когда мы чуть не переспали? А понимает ли он, как трудно мне это далось?
— Я не знала, как с тобой говорить. Мне было стыдно.
— Мы не занимались сексом, — отказывался принимать мою версию шатен, — но ты все равно решила прекратить общение со мной. Избегала как могла, даже Келли пришлось подключать.
