Довольно осклабившись, гитлеровец — здоровенный, метра под два ростом, да и в плечах куда шире отнюдь не хиленького Степана, — отбросил карабин, видимо разряженный, и дернул из ножен штык. Не теряя ни мгновения, навалился сверху, так что единственное, что старший лейтенант успел сделать, — выставить перед собой левое предплечье, не позволяя лезвию добраться до груди. Попытался ударить коленом, сбрасывая противника — безрезультатно, фашист ожидал чего-то подобного. И тут же сам получил короткий удар в печень, быстрый и весьма профессиональный, хоть егерь и бил левой рукой. Ну, так и у нас тоже одна рученька свободна, причем как раз таки правая. Н-на… что, не нравится, больно? А если вот так… ох, твою ж мать, тоже больно…
Несколько секунд соперники возились на земле, обмениваясь быстрыми, практически незаметными ударами-тычками. Ни клинок в руке горного стрелка, ни свободная правая рука старлея ни давали преимущества ни первому, ни второму. А добраться до кобуры или ножен Алексеев не мог: любые попытки фриц парировал без особого труда. Еще и подсумок с запасными магазинами к трофейному автомату откровенно мешал, уткнувшись в живот. Единственное, что ему все-таки удалось — это вывернуть из вражеской кисти штык. Сильно это не помогло: несмотря на вывихнутое запястье, егерь немедленно вцепился освободившейся рукой старлею в горло. Основательно так вцепившись, со знанием человеческой анатомии — старлей буквально физически ощущал, как стальные пальцы сминают податливые хрящи гортани, напрочь перекрывая кислород. В очередной раз пытаясь добраться до штык-ножа (кобура, зараза эдакая практически сразу сползла куда-то далеко под поясницу), морпех внезапно наткнулся на что-то угловато-твердое в брючном кармане. Почти теряя сознание и, так и не осознав до конца, что это такое, выдернул, с треском разрывая двойной шов. Уперев в живот противника, нажал на спуск. Первого выстрела он даже не услышал, лишь ощутил, как дернулся егерь, мгновенно ослабив напор. И продолжал стрелять, пока не понял, что больше не слышит негромких хлопков…
Спихнув с себя тело поверженного врага, внезапно ставшее каким-то излишне тяжелым, Степан разжал сведенную судорогой, липкую от крови кисть, позволив небольшому пистолетику упасть на землю. Приподнявшись на локтях, закашлялся — судорожно, до рвоты, отплевываясь вязкой, пенистой слюной. Со свистом вдохнув, ощутил, как с каждым мгновением тает затмевающая зрение багровая пелена. Казалось, будто бы он никогда не дышал ничем чище этого лесного воздуха, ощутимо пахнущего кровью и пороховым дымом.
Подтянув за ремень автомат и подобрав оброненные гранаты, старлей отполз в сторонку, окончательно приходя в себя. Скользнул взглядом по валяющемуся около трупа пистолету — блин, ну вот бывает же, а?! Вчера, подобрав его возле застреленного майора и на полном автомате запихнув в карман (и до сих пор так ни разу и не вспомнив про покоящуюся в кармане смертоносную игрушку), он и представить не мог, что такой несерьезный с виду пистолетик спасет ему жизнь! И ведь спас же! Иначе б придушил его этот бугай, еще пару секунд — и раздавил бы кадык, падла! Поколебавшись, морпех подобрал пистолет — не бросать же теперь, нехорошо как-то. Правда, патронов к нему на фронте хрен найдешь, калибр не тот, ну, да пусть на память останется. Или Аникееву отдаст — пускай медсестричке своей подарит, девчонка оценит.
Ладно, хватит отдыхать, бой идет. Это словами их драку с бугаем-егерем долго описывать, а на деле и десяти секунд не прошло. Пулемета, кстати, больше не слыхать — то ли Мелевич отстрелял ленту, то ли его позицию накрыли. Нет, похоже, ошибся — смертоносная «циркулярка» снова заработала, вот только совсем с другого направления. Толик сменил позицию, чтобы было сподручнее работать по правому флангу? И когда только успел? Твою ж мать, так это ж не танкист стреляет!
Как ему удалось успеть укрыться за ближайшим деревом, до которого было целых три метра, Степан так и не понял — отработал на голых рефлексах. Ощутимо впечатавшись плечом в шершавый ствол, сполз вниз, прячась за торчащими из земли узловатыми корнями. По сосне словно бы простучал обожравшийся первитина сумасшедший дятел — аж клочья коры и щепки полетели. Остаток очереди стеганул по земле, раскидывая мерзлые комья.
«Хреново», — отстраненно подумал морпех, проверяя автомат. С оружием все оказалось в полном порядке, что радовало. В отличие от окружающей обстановки. — «Добрался, таки, кто-то из фрицев до пулемета, сменил пострелянный расчет. Кисло нам сейчас придется. Одна надежда, что Ивченко подсуетится, или кто-то из ушедших вперед пацанов с пулеметчиками разберется. Хорошо, если они тоже трофейными гранатами разжились, всяко попроще будет»…
Глава 16
ВОЗВРАЩЕНИЕ
Там же и тогда же, окончание
Когда началась стрельба, обер-лейтенант Фишер как раз заканчивал проверять маскировку затаившихся в секрете бойцов. Никаких нареканий горные стрелки не вызывали, замаскировались на совесть — в нескольких шагах пройдешь, не заметишь. Если к большевикам и на самом деле пойдет подмога, парни сумеют их притормозить. Да и место удобное, неглубокий, но узкий распадок буквально создан для засады. Обходить его поверху противник точно не станет, для этого придется продираться сквозь густые заросли. А стрелять сверху вниз в любом случае удобнее. Как и бросать гранаты, которых у них достаточно, по четыре штуки на каждого. Если русских окажется много, вряд ли ребята продержатся достаточно долго. Собственно, это и не нужно — их задача вовсе не в том, чтобы стать смертниками, отдав свои жизни во славу Рейха и фюрера, — достаточно просто немного притормозить врага, после чего скрытно отойти к основной группе.
На пару секунд Йохан даже задумался, не остаться ли вместе с ними, но в этот миг хлопнули первые выстрелы, следом заработал пулемет, и Фишер решил, что там он будет полезнее. Ободряюще махнув егерям, обер-лейтенант потрусил в обратном направлении, делая небольшой крюк, чтобы выйти к цели с фланга. Несмотря на то, что вокруг не было привычных горных пиков, а под толстыми подошвами горных ботинок лежал не многолетний слежавшийся до каменной твердости фирн, а подмороженная прошлогодняя листва и хрусткие сухие ветки, двигался он абсолютно бесшумно — сказывалась отличная подготовка. Знаменитых Gebirgsjäger тренировали на совесть, готовя к самым разным ситуациям. В том числе, и к ведению боевых действий в горном лесу.
Не готовили их только к неожиданному нападению бойцов русского ОСНАЗа.
И потому, когда перед ним, словно бы из ниоткуда возник смазанный силуэт, Йохан ничего не успел сделать. Да и не сумел бы, скорее всего. Короткий удар под коленную чашечку, бросок через бедро, от которого видимое в разрывах ветвей низкое небо вдруг поменялось местами с землей, — и разливающийся в груди ледяной холод от вошедшего меж ребер лезвия. Холод, мгновением спустя сменившийся огненным жаром. Последним, что еще успел осознать в своей жизни обер-лейтенант Фишер, прежде чем провалиться в спасительную темноту, оказалась зажимающая его рот ладонь, остро пахнущая оружейным маслом…
— Все, тарщ командир, кончено, — подбежавший к капитану госбезопасности Шохину боец в мешковатом камуфлированном костюме козырнул, дернув ладонь к затянутой капюшоном каске. — Всего трое их было. Двое в засаде таились, видать, нас поджидали. Плюс тот обер-лейтенант, которого Федька на отходе перехватил.
