Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 61
Кстати сказать, это весьма интересная фраза: «annoncer le retour de sa sreur» в ней может означать и «возвращение его (в смысле, Жана дю Лиса) сестры», а может — и «возвращение его (в смысле, короля Карла VII) сестры».
Кроме того, найдена запись о том, что все тот же Жан Малыш из Домреми прибыл в Орлеан с письмами от Жанны. Ему был устроен торжественный прием, после чего он отправился к королю Карлу VII в Лош, маленький городок в 120 км к юго-западу от Орлеана.
21 августа он вернулся из Лоша в Орлеан и начал жаловаться, что ему не выдали у короля положенные за доставку писем от Жанны 100 франков, а дали лишь пятую часть, из которой он потратил 12 франков. После этого благодарные орлеанцы собрали ему эти 12 франков[7].
Все эти события датируются августом 1436 года. Подлинность записей в счетной книге Орлеана не вызывает сомнений, и они лишний раз доказывают, что якобы сожженная 30 мая 1431 года Жанна была в тот момент жива и невредима.
Историк Ален Деко констатирует:
«Ни в одном из упомянутых документов не высказано ни малейшего сомнения по поводу личности Жанны. О Деве, сожженной 5 лет тому назад, в них говорится так, как будто она действительно была жива».
* * *
Интересный факт, подтверждающий спасение Жанны от костра, приводит историк Робер Амбелен: после ее визита в Орлеан, то есть с августа 1439 года, город прекратил ежегодные обедни за упокой души той, которую считали погибшей в Руане.
Если не знать, что Жанна избежала казни, то это, конечно же, может показаться невероятным. Но общественное мнение, про которое принято говорить, что его формируют не самые мудрые, а самые болтливые, с готовностью допускало новую жизнь французской героини уже сразу после судебного процесса и казни, получивших широчайшую огласку. Впрочем, подобные реакции легко вписываются в рамки традиционного суеверия. Народ плохо воспринимает смерть своих кумиров и охотно создает легенды об их новой жизни уже в самый день их смерти. Надо ли перечислять многочисленные случаи, когда народная молва оживляла даже тех, смерть которых была достоверно констатирована, а также самозванцев, пользовавшихся этой верой и объявлявших себя чудесно спасшимися? Одних примеров Наполеона, якобы бежавшего с острова Святой Елены на миниатюрной подводной лодке «Наутилус», и некоего Карла-Вильгельма Наундорфа, небезуспешно выдававшего себя за чудом спасшегося из тюрьмы Людовика XVII, сына казненного Людовика XVI, вполне достаточно.
Да, общественное мнение — это, как говорил Наполеон, публичная девка. Но, даже будучи настроенным именно таким образом, нельзя не признать еще более необыкновенным следующий факт: в июле 1439 года, то есть более чем через 8 лет после официальной смерти Жанны, она собственной персоной пожаловала в Орлеан.
Жанну, а она звалась теперь госпожой дез Армуаз, встретила восторженная толпа горожан, среди которых было немало людей, отлично знавших свою героиню еще со времен знаменитой осады. Исторические хроники не оставляют сомнений в том, что Жанну дез Армуаз орлеанцы безоговорочно приняли за Орлеанскую Деву. Более того, в счетной книге прямо указывается, что 1 августа 1439 года Жанне была подарена крупная сумма денег.
В счетной книге Орлеана нашел отражение и торжественный обед, на который Жанна была приглашена двумя богатыми горожанами: Жаном Люилье (Jean Lhuillier) и Теваноном де Буржем (Thevenon de Bourges). Там ей были оказаны все возможные почести, знаки внимания и уважения.
Ален Деко пишет:
«Ее принимали так, как она и мечтала. Словно 10 лет назад в этот город вступала со штандартом в руке та же Жанна. И вот она снова здесь. На увешанные хоругвями улицы высыпали толпы народа и громко приветствовали ее. Конечно, она постарела, и все же это была она. В муниципалитете ей также оказали пышный прием — накормили и напоили всласть.
А подобные торжества обходились отнюдь не дешево. В городских архивах об этом празднестве сохранилась довольно подробная запись: 30 июля на закупку мяса ушло сорок су парижской чеканки. Больше того, в знак благодарности Жанне преподнесли ценный подарок, о чем свидетельствует другая запись: «В память о благе, принесенном ею городу во время осады оного, Жанне дез Армуаз даруется двести ливров золотом парижской чеканки».
Как видим, как и в свое время в Меце, в Орлеане Жанну признали не только простые горожане, но и дворяне, хорошо знавшие Деву со времени осады.
Ален Деко просто вынужден констатировать:
«Как бы мы к этому скептически ни относились, необходимо признать, что, связанные воедино, документы, касающиеся их героини, производят действительно неизгладимое впечатление».
* * *
Тем не менее многие историки утверждают, что имя Жанны в 1439 году использовала некая самозванка. Что ж, всевозможных самозванцев в истории и вправду было предостаточно. Кроме того, как в те далекие времена было отличить настоящую Деву от лже-Девы? Ведь ни прессы, ни телевидения, ни фотографий тогда не было, и внешности настоящей Жанны во Франции толком никто не знал…
С Францией — понятно, но как быть с Орлеаном, где Жанну в лицо помнил буквально каждый житель, не говоря уж о ее непосредственных сподвижниках? Ведь они бы сразу заметили подмену, тем более что Жанна отнюдь не пряталась, а, напротив, принимала активное участие в многочисленных светских приемах, устроенных в ее честь.
Имеем ли мы право, располагая такими свидетельствами, поставить под сомнение вывод о том, что прибывшая в Орлеан Жанна дез Армуаз была настоящей Орлеанской Девой? Имеем ли мы право оспаривать этот вывод, не приводя никаких доводов, объясняющих, что побудило всех этих людей участвовать в коллективной мистификации, или почему и как они были введены в заблуждение?
Ален Деко пишет:
«На все вышеперечисленные факты — а их важность не подлежит сомнению — нельзя не обращать внимания. Представьте себе, что в один прекрасный день объявляется какая-то неизвестная и называет себя самой известной женщиной Франции — героиней, которую, как все знают, сожгли 5 лет назад на костре «после громкого судебного процесса». Она, повторим, не только не подвергается осмеянию как самозванка, но ее признают даже родные братья Жанны. Один из них отправляется к королю и приносит ему эту чудесную весть. Что бы мы сказали, если бы, к примеру, герцогиня Ангулемская признала Наундорфа и, кроме того, сама отправилась сообщить эдакое приятное известие Карлу X»[8].
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 61
