— Да, — прошептала Сарита, — мне многого не хватало, но главное, чего мне не хватало — это тебя целиком, милый.
Мало‑помалу дыхание Абула восстановилось, он отступил от края блаженства. Все еще улыбаясь, он застегнул расстегнутый Саритой ремень и взял ее на руки.
Не думаю, что нам следует стоять у двери и перечислять части моего тела, — прошептал он, а она, посмеиваясь, обхватила его шею руками, и прижалась к нему щекой. Он понес ее на руках по лестнице в спальную галерею, не отрывая губ от ее губ.
Наверху он нагнулся, чтобы положить ее на кровать, но она пригнула его голову и снова поцеловала. Язык ее проник к нему в рот — тем самым она выражала неукротимую потребность в том, чтобы он, не мешая, утолил ее любовный голод.
— Сейчас, — прошептала она, — немедленно, Абул!
Ее растущее желание передалось ему, притянуло его к ней, изгибающейся на покрытом подушками, диване. Она одновременно пыталась освободиться от сковывающего ее платья и обнимала его за шею.
Если первоначально у него и были намерения, наперекор ей, затянуть сладостное ожидание, то шелковистость ее кожи, округлость бедер, прямизна и гибкость ее ног, способствовали тому, что он переменил их. Встав на колени рядом с ней, он начал неловко расстегивать пряжку ремня, но она оказалась проворнее, и через мгновенье ничто уже не могло помешать их соитию. Он начал было снимать сапоги, но замешкался, и увидев, как она лежит, небрежно раскинувшись на постели и, неосознанно раздвинув ноги, демонстрирует атласную ложбинку, мерцающую в мягком свете ламп. Самообладание окончательно покинуло Абула и, вздохнув, он обнял ее, просунул руки ей за спину и прижал к себе, после чего вошел в ее тело одним глубоким и сильным толчком. Сарита вскрикнула и на глазах ее выступили слезы радости. Тело ее двигалось в такт с его телом, а взгляд не отрывался от его глаз. Их глаза расширились одновременно — они, наконец, достигли вершины.
Сарита довольно рассмеялась, и Абул засмеялся ей в ответ.
Она вышла из сонного забытья много позже. На нижнюю часть ее тела все еще давил Абул а его голова все еще покоилась у нее на груди.
Но звуки внизу заставили ее очнуться. Они не обеспокоили ее, так как она уже успела привыкнуть за последние месяцы к ненавязчивой внимательности дворцовой челяди. Где бы ни находился калиф, его надобности неизменно предвосхищались. А сейчас было уже, очевидно, время ужина.
Абул сел, потянулся и поцеловал ее веснушчатый нос.
— Ну как, довольна, Сарита моя?
— Пока да, — кивнула она.
Он засмеялся:
— Ты ненасытная женщина.
Никогда не думал, что смогу заниматься любовью, не снимая сапог! Но теперь мне необходимо поужинать. Я так торопился к тебе, что сегодня мы не останавливались на обед, — Приготовьте все побыстрей и уходите!
Он вернулся к дивану, где Сарита все еще лежала, полуобнаженная, на подушках.
— Внизу готова ванна. После нее нам будет приятней ужинать. Он посадил ее и снял с нее платье. — В полуобнаженной женщине есть что‑то особенно соблазнительное.
— Больше, чем в полностью обнаженной? — Сарита встала и потянулась.
— Да, пожалуй, да. Полностью обнаженной ты не кажешься столь же соблазнительной. Более прекрасной — да, но не соблазнительной. Я обнаружил, что чувственность в тебе пробуждается все сильнее.
Сарита лукаво ему улыбнулась и поправила спутавшиеся волосы.
— Я постараюсь не забыть разбудить и тебя, когда… — она резко оборвала свои слова и схватилась за горло.
Что с тобой? — Абул взял ее за руку, испугавшись ее бледности.
Некоторое время она молчала, затем судорожно вздохнула.
— Ничего, в самом деле, ничего. Сердце мое бьется очень сильно, но скоро оно успокоится. В последнее время со мной уже не раз такое случалось. — Она снова села на диван, держась за живот.
— Я чувствую слабость и тошноту, но это пройдет.
Абул нахмурился. Она была все еще очень бледной и его не убедили ее слова.
— Может быть, ты ждешь ребенка?
Она покачала головой.
— Нет, я принимала снадобье, которое приносила мне Кадига, и, к тому же у меня в твое отсутствие были месячные.
Абул помрачнел еще больше.
— Ты не хочешь родить мне ребенка?
Сарита пристально на него посмотрела. Момент для подобного разговора был подходящим, но она не знала, хватит ли у нее сейчас сил для него.
— Не в этих обстоятельствах, Абул.
— Что это за обстоятельства? — поинтересовался он.
Сарита вздохнула и с нерешительным видом встала.
— Давай не будем сейчас говорить об этом. Мы только поссоримся, а мне так этого сейчас не хочется.
Постепенно лицо Сариты порозовело, но Абул настоял на том, чтобы она отдохнула.
— Полежи немного, — он положил подушки к спинке дивана и сел, похлопав по дивану рядом с собой. — Ложись сюда, ванна подождет.
Сарита легла и облегченно вздохнула. Абул обнял ее и прижал к груди, гладя ее по голове, — Как часто с тобой это случается? Она нахмурилась, пытаясь вспомнить.
— Несколько раз за последние дни. Я не обращала на это никакого внимания.
— А что об этом говорит Кадига? Она обладает некоторыми медицинскими познаниями.
— Она ничего об этом не знает. Они с Зулемой теперь редко со мной бывают. По‑моему, они все время что‑то делают для Алки.
— Но она не распоряжается ими, — резко прервал ее Абул. — Их главная задача — прислуживать тебе, причем во всем. Айка не должна в это вмешиваться.
Сарита покачала головой.
— Может быть, я что‑то не правильно поняла, — ответила она, — прямо они мне об этом не говорили… Кроме того, — добавила она уже более уверенным тоном, — за мной не надо ухаживать, как за больной. Единственное, чего мне не хватает — это их компании. Мы уже стали друзьями.
Абул ничего не сказал на это. Он прекрасно понимал, что Айке могла не понравиться эта дружба, и что она стала делать все возможное, для того, чтобы разрушить ее. Дружба женщин Альгамбры между собой могла угрожать ее власти и влиянию.
Ну да ничего, — подумал Абул, — теперь, когда он во дворце, нетрудно будет восстановить эту дружбу.
Только в его отсутствие могла Айка претворять в жизнь свои злые замыслы.
— Ты должна поговорить об этом с Кадигой, — сказал он, если это не прекратится и мы не установим причину этого, то тебе нужно будет посоветоваться с Мухамедом Алахмой. Он очень талантливый и искусный лекарь.
— Лекарь! Что за чепуха, Абул, — поднялась Сарита, — моя мама дала бы мне сильное слабительное, и я снова чувствовала бы себя отлично. Я попрошу у Кадиги что‑нибудь подобное.
