Дедушкина любовь, забота, знания, что он дал мне в последние дни своей жизни, его вера в меня стали причиной серьезных и очень значимых изменений. Харви предложил мне открыть благотворительный фонд помощи больным болезнью Торкинсона и спонсировать исследования на основе выдвинутой мной теории, поскольку она была признана перспективной. Конечно, я согласилась. Согласились и родственники фета Барского, который без фета Сайонелла очень грустил, отказывался включать телепатовизор и постоянно шумел датчиками, привлекая к себе внимание. Я не смогла спасти дедушку, возможно, получится фета Барского? Его родственники оплачивают дорогостоящее содержание, и он вполне может дожить до изобретения лекарства. Если оно будет открыто — я смогу стать причастной к спасению тысячей жизней! И за этот невероятный шанс спасибо моему любимому мужчине, который каждую ночь делил со мной, а в шаре оставался лишь днем.
Граница дистрикта уменьшилась вполовину от той, что нам удалось расширить, но мне категорически запретили думать о вхождении в шар. Впрочем, я и не настаивала. Вот надерем задницу Кайлу, Зейде и Сэймиру, тогда и подумаем о границе. А пока об этом пусть Лисмен Эколоджик думает.
Если не считать смерти дедушки, то эта неделя стала одной из лучших за многие годы. Фету Ронхарскому пришлось признаться в предстоящем трибунале, а потому я не знала, смогу ли вообще когда-либо танцевать. Тем не менее, ежедневно тренировалась с частным преподавателем. Не Максом, разумеется. Харви вообще категорически возражал, мы даже несколько часов не разговаривали, но потом сдался. Тем более, врачи не запрещали заниматься балетом, запрещали лишь перетруждаться.
Все бы ничего, но ложкой дегтя стали ежедневные встречи с юристами и адвокатами. Меня готовили к многочисленным и самым коварным вопросам. Я наслушалась о себе таких предположений, что самой страшно стало. Впору мною детей пугать, а не аркхами и не фетом Дорским!
Поскольку мы с Зейдой обе в положении, а фетроев ждут свои дистрикты, было решено объединить наши дела. Разумеется, Харви инициировал рассмотрение обвинений против фетессы Лоуренс, потому мы находились в равном положении, как обвиняемых, так и обвинителей.
И вот, когда настал час икс, я сидела, не в силах пошевелиться, потому что доказательства, прямо скажем, были не в мою пользу.
— Давайте подведем итоги, — Зейда хитро улыбнулась и, заправив за уши идеально прямые прядки, подалась вперед и переплела пальцы. Я вздрогнула, приходя в себя. Харви накрыл мою ладонь своей, успокаивая. — У нас есть видеозаписи, как фетесса Хартман, — то ли сказала, то ли плюнула, — неоднократно посещает фета Вэльского. Четыре года сожительства не прошли даром. Она посадила его на свою кровь и, разумеется, после расставания продолжила поставки, ведь это прекрасный и прибыльный бизнес, что нашло подтверждение в ходе обысков у нее дома и на работе. На анниках отпечатки пальцев феты Аллевойской.
— Фетессы Хартман, — поправил Харви.
— Конечно, милый. Фетессы Хартман.
При слове «милый» из ее уст у меня дернулся глаз, и разгорелось желание скушать ее искру. Ту, что иллюзорная. А затем сотворить с сознанием этой дохлогрызки такое, что маму родную не вспомнит. Одним словом — гормоны. К тому же, эта пакость носит под сердцем моего сводного брата!
— Кроме видеозаписей у нас есть анализы крови фета Вэльского, в которых отчетливо видны следы вливания крови разжигающей. Кроме того, и куратор Вэльского в университете неоднократно отмечал периодическое возрастание его искры. За полчаса до смерти потерпевший звонил фете Ландрин… фетессе Хартман, с просьбой встретиться. Судя по заключению эксперта — у него начиналась ломка и срочно требовалась новая порция крови. Она ему отказала, он сбросился с балкона в порыве галлюциногенного бреда.
Крылья моего носа дрогнули. Хотелось взвиться ввысь аркхом и натворить кучу всего, за что потом мне будет… совсем не стыдно. Но я терпела. Молчала и терпела, просто слушая. Как и все присутствующие. А фетесса тем временем, поднялась и продолжила поганенько так улыбаться.
— Всем известно, присутствующая любит славу и пиар, сделает все, чтобы добиться своего. Уверена, убийство своего бывшего возлюбленного она не планировала, — о, благодарю покорно! Хотя, признаться, пару раз в пылу ссоры проскальзывало у меня нечто напоминающее «чтоб ты сдох, Вэльский». — Второе ее преступление куда более любопытно. Ради получения роли солистки в постановке «Взрослые тоже верят в сказки» она пошла на деяние, относимое к классу террористических. Яд зарин, который якобы фета Льюби передала почившей костюмерше, представляет собой вещество, способное даже в малых дозах унести жизни многих тысяч человек! Продавец вещества опознал фетессу Хартман как покупательницу этого яда, ее охранник подтверждает несанкционированные отлучки своей охраняемой, о которых она слезно просила не сообщать, третье — мои показания. В день выступления в гримерной фетесса высказывала в мой адрес угрозу убийством, если я не оставлю Харви. Четвертое, самое важное… Показания самой феты Льюби, которая передавала костюмерше не что иное, как мазь от растяжений.
— Что? — вспыхнула я и вскочила. — Какую, енот тебя дери, мазь для растяжений?
У нас же есть показания Льюби, они совсем другие!
— Порядок в зале, — звук ударившегося о стол молотка заставил вздрогнуть и шлепнуться обратно на лавку.
16— Следовательно, она подвергла опасности жизни многих тысяч человек, находившихся в тот момент в театре. И ради чего? Ради получения роли. А теперь скажите, что за человек фетесса Ландрин Флер Хартман? Торгует своей кровью, не гнушается оболгать великородного и отдать несанкционированный приказ заведомо беременной правящей союзного дистрикта, убить бывшего возлюбленного, пусть и косвенно, сознательно поставить под угрозу жизни тысяч людей и опозорить правящего дистрикта. Ее слово против объективных доказательств. В гримерную я входила с одной целью — принести ей извинения за свое поведение и чрезмерную преданность фетрою Харви Хартману. Если бы, как мне приписывают, я или мои пособники устанавливали зарин в концертном зале, — она усмехнулась и закатила глаза, — сенсоры службы контроля обнаружили бы это. Кроме того, неужели вы думаете, я бы позволила умереть правящему или погибнуть самой? Нет. Но, почему-то, ни у кого, кроме самой фетессы Хартман в крови не обнаружен антидот к зарину. И у меня, уважаемая комиссия, возникают совершенно обоснованные вопросы. Можно ли судить меня за излишнюю преданность своему правящему в то время как настоящая преступница ходит на свободе?
Ну, знаете, вот сейчас я действительно настоящей преступницей стану, потому что зубов у одной не в меру разговорчивой фетессы явно станет меньше!
Мне уже показалось, что рейгверды гремят наручниками, что защелкнутся на моих запястьях, разделив жизнь на «до» и «после». Можно сказать, в уме я даже составляла список вещей, которые можно взять в тюрьму, дел, которые следует переделать до того, как меня посадят… Но Харви поднялся спокойно и уверенно, а говорил так, будто настоящее собрание не более, чем фарс.
