Я и правда знаю.
И даже осознаю, что вообще все это было.
Потому отодвигаю от себя лепечущую блондинку, выхожу в общий холл, потом дальше и дальше, останавливаясь только на улице, где, наконец, глубоко вдыхаю вечерний свежий воздух и достаю телефон.
9 Каримов
Я понял, что люблю ее именно в тот момент, когда осознал, что ненавижу.
И когда понял — возненавидел еще больше. Во всё свое своего несуществующего сердца.
Рыжая и раньше пробивала мою оборону: сначала мощными ударами, затем просачиваясь в трещины.
Быстро — будто я не наращивал броню годами.
Не вызывая даже сомнений, что она честна в своем проникновении — хотя я сомневался во всех и всегда.
Почти без усилий, потому что была слеплена для меня. Даже в мелочах. И в мыслях. И в том, как она реагировала на мои действия. Превращалась в огонь и воск, когда я доставал дорогостоящие атрибуты игр для взрослых, застывала предметом роскоши, когда я демонстрировал ее окружающим, сверкала радужными, живыми брызгами, когда болтала о всякой ерунде и делала то, что ей нравилось.
Изменчивая, живая, яркая.
Изменщица, нацеленная на одну жертву, прикрывающая за красным бархатом занавеса неприглядную суть…
Думал ли я о своих чувствах на протяжении нескольких месяцев, прошедших с того момента, когда Майя впервые отдалась мне с любопытством и мурчанием возбужденной кошки?
Нет. Вряд ли.
Я вообще старался ни о чем таком не думать — слишком сильно было удовольствие. И сколько бы ни убеждал себя и окружающих, что мне она нужна для дела, что ее, такую наивную и невинную, удобно держать под рукой и переводить на нее часть активов, что я просто пользуюсь тем подарком, который мне вручила судьба, в глубине души понимал — хрен мне, а не соскочить с золотого крючка.
На этот раз предохранительные системы не сработали — а может и перегорели от первого ее прикосновения. И вялые мысли, что она слишком вовремя появилась в моей жизни, были затоплены прорвавшей плотиной… нет, не чувств, пожалуй, а новых ощущений, которые Майя привнесла в мою жизнь.
Желание защищать.
Учить.
Поддерживать.
Помогать взлететь… и не скидывать, как я делал прежде, со скалы.
Я не показывал этого ей. Мне казалось, что Майя и так слишком много понимает в отношении меня.
Берег и себя, и ее от собственных мыслей. Я сам к ним оказался не готов — куда уж доносить до окружающих. И на нашей свадьбе, которая предполагалась грандиозным спектаклем, вдруг понял, что для меня это — навсегда. Вот эта вот затеянная мной частично на спор, частично по необходимости игра — это то, что мне нужно.
Подумал об этом и запрятал мысль еще глубже, чем прочие. Послал нафиг липнущую ко мне администраторшу, выслушал все идиотские тосты, станцевал положенный танец… а потом утащил её в свою пещеру. И, наверное, первый и последний раз любил ее медленно, почти нежно, до мольб в срывающемся голосе.
Именно любил, хотя не понял тогда… назвал это «экспериментом».
— Знаешь, Каримов, обычно люди «экспериментируют» наоборот, — сообщила мне непосредственная рыжая, когда отдышалась несколько часов спустя.
— А кто сказал, что мы обычные люди, Каримова?
Мне понравилось, как это прозвучало.
И вот за это «понравилось», за то, что она так умело притворялась — а я так легко поверил, за мои собственные чувства, каждое из которых было неправдой, потому как являлось ответом на ее ложь, я решил наказать её в тот день, когда окончательно понял, что она предала меня.
Наказать нас обоих.
Майю — за то, что подобралась ко мне слишком близко.
Себя — за то, что что позволил ей это.
Но кто сказал, что судьи не ошибаются никогда?…
Встаю из-за стола и иду к бару. Я не злоупотребляю алкоголем, бар держу для других дельцов — это принято в этом мире — но до восьми часов еще почти целый час, а мне слишком тоскливо, чтобы справиться с этим в одиночку.
И зачем я придумал этот квест?
Я уже добился, чтобы в окружении Майи больше не было ни лживой шлюхи-подружки, ни Дениса, который имел еще одну девицу. Убедился, что она достаточно сильна и уверена в себе, чтобы противостоять, даже прилюдно, и даже таким ублюдкам как я. И готова идти вперед, заниматься тем, что действительно нравится и к чему у нее есть талант, да и защитник у нее появился…
Невольно потер челюсть, на которой еще были следы кулака отца Майи. Саша меня удивил… но тем лучше.
Так что квест был ни к чему.
Жалкой попыткой объясниться и рассказать о том, о чем я не мог сказать вслух. Потянуть время, как-будто это что-то исправит… А может еще более жалкой попыткой напиться последний раз из живого источника — камеры с тех комнат будут транслировать происходящее на мой ноутбук, и я не собираюсь отказываться от этого.
В конце концов, кто узнает, насколько я слаб перед ней и её окончательным вердиктом, в котором я был и так уверен? Знаю только я сам. Но я умею закапывать эти знания так глубоко, привалив сверху таким тяжелым камнем, что даже перед смертью у меня не получится вспомнить.
Камеры…
Хмыкаю невесело.
С камер все и начинается. Именно они три с половиной года назад становятся кончиком, по которому удается распутать весь клубок колючей проволоки, связавшей, сначала, мне ноги, и добравшийся, фактически, до горла.
Несколько месяцев спустя после того, как Майя исчезла из моей жизни — я сам её исчез — я прошу паренька в клубе принести мне записи последних вечеров. Хочу вычислить одного человека, не привлекая внимание, потому делаю это в отсутствие партнера и начальника охраны.
Записи-то я смотрю.
Но как-то вяло, потому как меня не оставляет ощущение, что что-то странное в этом.
Кручу эту мысль и так и эдак, пока до меня не доходит — компьютер потребовал скачать программу для просмотра. Тогда как для предыдущих видео, что я отсматривал лично снова и снова, надеясь найти таки доказательства, что меня обманывают в моем собственном клубе… надеясь оправдать вероломную рыжую хотя бы в этом, этого не потребовалось.
Мелочь.
Как и маленькое воспоминание, кто всегда увлекался техническим шпионажем и подтасовкой различных видео и аудио данных.
Именно та мелочь, на которой и сыпется карточный домик, выстроенный моей старшей сестрой Ниной…
* * *
Даже виски не перебивает горечь, возникающую от воспоминаний.
