Epouse et cousine à la foisSûre d’aimer et de plairePour Lavoisier soumis à vos loisVous remplissez les deux emploisEt de muse et de secrétaire[238].
Одновременно жена и кузина,Умеющая любить и угождать,Лавуазье покорен твоим законам,Ты играешь две роли –Музы и секретаря.
Статус музы и секретаря был известен многим женам. После безвременной гибели Лавуазье на гильотине в 1794 году его вдова продолжила заниматься иллюстрированием и публикацией научных трудов покойного супруга. Роль жены как помощницы «великого человека» – если не его ровни в интеллектуальном плане – в Европе XVIII века стала более заметной среди женщин привилегированного сословия.
Но как бы ни были эмансипированы некоторые жены из высших слоев французского общества, мнение, что женщины отличаются от мужчин и уступают им, превалировало в революционной Франции так же, как и в революционной Америке. Сексистская идеология, продвигаемая Жан-Жаком Руссо и его последователями, определяла женщину как домашнее существо. Ее следовало отдать под руководство мужа и избавить от общественной жизни. Эта точка зрения доминировала в республиканской политике вопреки противоборствующему дискурсу, отстаивавшему равноправие женщин, который существовал еще до Революции и приобрел большое влияние между 1789 и 1793 годами. Француженки XVIII века гораздо активнее боролись за свои права по сравнению с их американскими современницами. К тому же, как показывает исследовательница Карен Оффен в книге «Европейский феминизм, 1700–1950»[239], во Франции были сочувствующие им мужчины, готовые выступить в их поддержку. Например, маркиз Кондорсе, известный математик и мыслитель, еще в 1787 году оспаривал законы, подчинявшие жен мужьям. В ранние годы Революции в Национальной ассамблее он выступал в поддержку «устойчивого равенства между супругами» и, более того, наделения гражданскими правами владеющих имуществом женщин. Но женщины – замужние, одинокие или вдовствующие, владеющие собственностью или нет – не были включены в Декларацию прав человека и гражданина, провозглашенную в 1789 году. Провокативная Декларация прав женщины и гражданки, написанная в 1791 году драматургом и памфлетисткой Олимпией де Гуж, и другие петиции в поддержку прав женщин, обращенные к Национальной ассамблее, пренебрежительно отвергались радикальными республиканцами. Создатели конституции 1791 года «фактически исключили женщин из новых гражданских порядков» и обрекли их на роль жен и матерей[240]. Если женщина влияла на общественные дела мужа, ей было разумнее скрывать это от окружающих.
Примером тому служит история знаменитой супруги – мадам Ролан, которую многие превозносили как «самую выдающуюся женщину» Революции и которая – единственная, не считая Марии-Антуанетты, – имела неоспоримое влияние на политику той эпохи[241]. Между 1791 и 1993 годами, на пике Революции, Жанна Мария (Манон) Флипон Ролан была правой рукой мужа, занимавшего важные правительственные посты. Ей хватало осторожности выступать в традиционной роли скромной жены, а не лезущей в чужие дела гарпии, как ее позже пытались представить враги ее мужа. В воспоминаниях, написанных в тюремной камере в 1793 году, она описывает политические дискуссии, разворачивавшиеся между леворадикальными депутатами, регулярно собиравшимися в квартире Ролана:
