– А если их здесь нет? – невольно вырвалось у меня.
– Если их не окажется поблизости, мы останемся здесь навсегда, – уверенно отозваласьМария.
Я промолчал. Необходимо экономить силы. Не прошло и десяти минут с момента моего десантирования, а я уже порядком выдохся. Я продолжал медленно двигаться, скоро меня обогнал и Лео, но центурион по-прежнему не выходил у меня из головы. Оттесняя остальных, теперь он стал для меня главным претендентом на роль вражеского диверсанта.
Рука!
На секунду я замер. Но затем, чтобы ничем не выдать себя, продолжил движение.Действительно, почему я сразу не подумал о руке? Когда мы вытащили из шеи нашего бывшего наставника Жука, который в данный момент весьма удобно и комфортно примостился на плече у Лео, результаты операции оказались болезненными и небезопасными для пациента.Когда Жук грубо прервал связь с нервными окончаниями носителя, центурион принялся жаловаться на нестерпимую боль и, насколько помню, в Тёмном мире не мог даже нести оружия, а правая рука, парализованная и бессильная, плетью повисла вдоль тела. Теперь же, упорно продвигаясь по топи вслед за остальными, он ни словом не обмолвился о плохом самочувствии, подняв ружьё над головой вверх ОБОИМИ руками. Во время перехода по лесу со светящимися растениями за минуту до того, как мы нашли замурованного в стену валета, я довольно неудачно споткнулся и упал. Так вот. Разбитое колено до сих пор нет-нет, да и напоминала о травме приступом резкой боли.
В общем же, если говорить о нас в целом, то я ничего не знал о его прошлом, так же, как и опрошлом Лео и Марии. Если он тот, за кого себя выдаёт, то должен хранить в своей памяти массу историй.
Совсем рядом с неприятным для слуха звуком в несколько секунд надулся громадный пузырь и мгновением позже лопнул. От нестерпимой вони я невольно отвернул голову, тошнотворный комок застрял где-то в горле, готовый в любой момент найти путь наружу.
– Эй, центурион, – позвал я бывшего наставника, успевшего метров на пять удалиться от меня.
– Что тебе? – буркнул он.
– Слушай, у нас так было мало времени, нас так часто бросало от одной неприятности к другой, что мы не успели ничего узнать о тех, кто невольно оказался рядом. Времени всегда оказывалось почему-то очень мало, понимаешь меня? Его хватало на то, чтобы спасти мир, чтобы проникнуть в Тёмную вселенную, чтобы выиграть очередную битву с совершенно невообразимыми существами, но вовсе не оставалось на нас самих. Мы словно безликие тени гибнем один за другим, и если спросят уцелевшего, кто был с тобой, то мы останемся в его памяти как Альфа, Омега, Бета или Джуга… Без имён, без прошлой, богатой событиями земной жизни, как будто у нас её и не было вовсе.
– К чему ты клонишь? – с подозрением спросил он, не останавливаясь.
– Моё имя вовсе не Альфа, – я невозмутимо продолжил раскручивать его на откровенность. – И никогда раньше никто не присваивал дурацкого цифрового кода, по которому можно было бы обратиться ко мне и выделить из общей массы. На самом деле меня зовут Серж, и никак иначе. Родом я из большого города, с огромными-преогромными небоскрёбами и большими зелёными парками, в которых очень много голубей. Помню, как однажды, совсем маленьким, выехал с родителями за город. Ух, какой необъятный мир открылся мне, едва закончились последние строения! Огромный и дикий. Представляешь, в нём совершенно не было людей. Я не видел больше кинотеатров, машин. Я попал на другую планету.На ней росли одни лишь деревья, трава и кустарники. И небо ничто не заслоняло! Мне стало страшно. Знаешь, почему? Потому что я, такой маленький, внезапно попал туда, где так легко мог потеряться. На берегу небольшого весеннего озера, даже скорее ещё не высохшей огромной лужи родители остановили машину и на некоторое время оставили меня одного, собирая хворост для костра. Я немного подождал и пошёл их искать. Не знаю зачем, но я решил подойти поближе к воде. Меня всегда подводило… любопытство. Внезапно я понял, что не могу больше двигаться. На берегу озера грязь образовало болотце, и я в него попал, довольно далеко забредя вглубь в непромокаемых сапожках. Я стал медленно погружаться в жижу, совсем как в тот момент, когда не так давно ррорх спас меня. Я не кричал, не звал на помощь. Мне было тогда так мало лет и ещё… Ещё я растерялся, у меня напрочь куда-то исчез голос. Я лишь стоял и плакал. И в тот момент, когда моему испуганному разуму казалось, что для меня всё кончено, вдруг откуда-то появился совершенно незнакомый мужчина. Он подбежал, смело шагнул в грязь и вырвал меня из цепкой хватки болотца, погладил по голове, широко и тепло улыбнулся и, не сказав ни слова, пошёл дальше, скоро скрывшись среди деревьев и кустарников. Теперь ты знаешь что-то обо мне, центурион. Моё имя, часть моего прошлого, известное мне одному. Можешь довериться и рассказать и мне что-либо такое, что я не смогу забыть.
– У меня детства не было, – снова с нескрываемым неудовольствием проворчал он и постарался ускорить шаг.
– Ну, имя хотя бы своё назови, – напрямую принялся я его провоцировать.
– Ты слишком много болтаешь, валет, – центурион продолжал двигаться. – Лучше побереги силы.
И на самом деле ррорх сильно удалился от нас, ненамного от него отстали Лео и Мария. Центурион тоже находился уже в метрах десяти впереди. Конечно, как всегда, во всём виноват мой рост. Всегда я был готов к тому, что более высокие и крепкие сверстники обойдут меня в беге, прыжках и других физических дисциплинах. Хотя, с другой стороны, всё время был намного выносливее любого из них. Но если смотреть правде в глаза и в этот раз невысокий рост в полной мере сыграл со мной очередную злую шутку – я всё больше и больше отставал от других. Если ррорх двигался по колена в жиже, моим товарищам она доходила до живота, мне же приходилось прокладывать себе путь грудью.
Я не сильно волновался по данному поводу. Почему-то был абсолютно уверен, что стоит только крикнуть и остальные, замедлив шаг, обязательно дождутся меня. Больше всего меня беспокоил сейчас наш бывший наставник. То, что он отмахивался от меня, как от назойливой мухи казалось вполне понятным. Если бы ко мне кто пристал с расспросами во время трудного марша, я ответил бы, наверное, ещё более резко, чем центурион. Нет, всё же нужно копнуть поглубже.
– А помнишь, когда мы приближались к мёртвому кораблю, я кое-что сказал, – запустил я самый надёжный проверочный шар. Если про своё прошлое он не желал говорить, да и наврать мог что угодно, то наши общие воспоминания не должны были отличаться ни в одной детали.
– Помнишь, ты что-то понёс про Бога, что неизвестные существа так же могущественны,как он, а я послал тебя куда подальше. Что тогда ты имел в виду?
Конечно, пришлось пойти на явный блеф. На его месте я посмотрел бы на собеседника, как на сумасшедшего, но его ответ совершенно обескуражил меня:
– Наверное, у меня было плохое настроение, – проворчал наставник, в очередной раз, словно отмахнувшись от назойливого насекомого.
Невольно я снова сбился с ритма движения. Он не мог не знать, кому на самом деле принадлежали те слова. Это я высказывал, как всегда, свои догадки вслух, а все остальные шикали и не хотели слушать меня. Он не мог ничего забыть или перепутать, так как сидел совсем рядом.
