— Ну что ты! — Софи улыбнулась. — Конечно, для нервов не полезно, но по крайней мере чувствуешь, что живешь по-настоящему!
Я рассмеялся и мягко, по-братски, поцеловал ее.
— Меня устраивает.
— Правда-правда.
— Но я же не прошу... — сказала она.
— А зря.
Она усмехнулась. Я сел за руль. Лицо ее оставалось по-прежнему измученным, но глаза смотрели куда спокойнее.
— Спокойной ночи, — сказал я. — Завтра позвоню.
Путь домой показался ужасно долгим. Плечо болело — слабое, но настойчивое эхо вывиха. Я с тоской мечтал о крепком бренди и подавил вздох разочарования при мысли о куда менее живительной кока-коле. Когда я приехал, в доме было темно. В окнах света нет, Криспина не слышно. «Вот черт!» — подумал я. Машины у него больше нет, единственный его транспорт — это его собственные ноги. А единственное место, куда Криспин мог дойти на своих двоих, — это прямиком к источнику джина.
Я, как обычно, остановился у кухни, открыл незапертую заднюю дверь, вошел, включил свет.
— Криспин! — крикнул я на весь дом. Никто не отозвался. — Криспин!
Мертвая тишина.
Выругавшись себе под нос, я прошел в кабинет, собираясь позвонить в паб и спросить, в каком состоянии пребывает мой братец. Если он уже ужрался, надо поехать и забрать его. Я снял трубку и начал набирать номер, но тут дверь у меня за спиной скрипнула.
Значит, он все-таки не в пабе! Я обернулся с радостной улыбкой.
Но это был не Криспин. Я смотрел в дуло тяжелого пистолета с продолговатым глушителем, и мне, как Вику, хотелось заорать: «Нет! Господи! Подожди!»
Глава 17
— Положи трубку, — сказал он.
Я посмотрел на трубку, которую по-прежнему держал в руке. Я успел набрать только половину номера. Жалко. Я положил трубку.
— Я видел тебя у Вика, — сказал я. — Полиция знает. Ствол почти не шелохнулся. Круглая черная дыра по-прежнему смотрела мне прямо в сердце. Я видел, что эта штука сделала с Виком, и никаких иллюзий не питал.
— Я догадался, что это был ты, — сказал он.
— Как?
— У изгороди стояла машина. Я видел ее, когда проезжал мимо. Миль через двенадцать сообразил, что машина твоя. Я вернулся... а там уже было полно полиции.
Язык у меня высох и распух. Я смотрел на пистолет и не мог придумать, что сказать.
— Вы с Виком... — продолжал он. — Вы решили, что загнали меня в угол. А зря. Это была ваша ошибка. Я с трудом сглотнул.
Я видел тебя, — повторил я. — Полиция знает.
— Может быть, — ответил он. — Но им придется попотеть, чтобы доказать это, когда я уберу свидетеля.
Я в отчаянии огляделся по сторонам, ища, чем бы его остановить. Хоть бы какое-нибудь оружие...
Он чуть заметно улыбнулся.
— Не дергайся, Джонас. Это конец.
Он распрямил руку движением опытного стрелка.
— Ты почти ничего не почувствуешь, — пообещал он.
Он уже начал давить на курок, когда дверь у него за спиной распахнулась. Я вышел из тошнотворного транса, в котором смотрел в дуло пистолета, откуда вот-вот должна была вырваться смерть. Мой противник это заметил, и этого хватило, чтобы рука его дрогнула.
Он чуть-чуть не попал в меня, но чуть-чуть, как известно, не считается. Пистолет изрыгнул пламя, но пуля прошла мимо.
Криспин стоял в дверях, с ужасом глядя на эту сцену. В одной руке он держал тяжелую зеленую бутылку с джином.
— Старый трюк! — отчетливо произнес он.
Я не поверил своим ушам. Криспин не пьян! Он советовал мне воспользоваться старым приемчиком, который мы разработали еще в школе, играя в регби. И я инстинктивно, не раздумывая, сделал ложный выпад, словно собирался броситься в ноги противнику.
Пистолет снова нацелился на меня, и в этот момент Криспин огрел врага по голове бутылкой.
Пистолет выстрелил в другую сторону, а я рванулся и схватил единственный доступный мне тяжелый предмет — свою пишущую машинку. Я изо всех сил опустил ее вслед за бутылкой, и незваный гость растянулся на полу. Из головы у него хлынула кровь, из машинки вылетела катушка с лентой, прокатилась по его лицу и ударилась о стену.
— Ах ты, старый алкаш! — задыхаясь, сказал я, обернувшись к Криспину. — Ах ты, старый бестолковый...
И осекся. Криспин полулежал на полу, зажимая бок рукой.
— Криспин!
— Я... я не пьян...
— Да, конечно...
— Юн... он меня, наверно, застрелил...
Я молча опустился на колени рядом с ним.
— Этот он... это тот, который сжег конюшню? — спросил Криспин.
— Да.
— Надеюсь, ты его пришиб...
Тело Криспина осело. Я подхватил его. Мягко опустил на пол, одной рукой нащупал подушку, положил ему под голову... Его рука обмякла и упала на пол. На поясе брюк проступало разрастающееся пятно крови.
— Я... плыву... — выдавил Криспин. Он улыбался. — Хорошо... никакой выпивки не надо...
— Я вызову «Скорую», — сказал я.
— Нет, Джонас... не надо... Не оставляй меня... ублюдок...
И я не оставил его. Минуты через три, не сказав больше ни слова, он сам оставил меня.
* * *
Я бережно закрыл ему глаза и неловко поднялся на ноги, пытаясь ни о чем не думать, чтобы защититься от боли.
Пистолет лежал там, где упал. Я осторожно задвинул его ногой под низкое кресло, с глаз долой. Я не хотел, чтобы мой незваный гость снова ухватился за него, если вдруг очнется.
Гость не шевелился. Я присел на край стола и тупо уставился на двух лежащих на полу людей: один без сознания, другой убит.
Я подумал, что у меня еще будет время вызвать этих друзей человека — полицейских, деловитых и бесстрастных. Лишняя четверть часа погоды не сделает. Торопиться мне теперь некуда. Слишком многое потеряно безвозвратно.
Я не знал, сильный ли вред нанес мой удар машинкой. Лежавшая на полу голова выглядела скорее окровавленной, чем расколотой, а смотреть ближе мне совсем не хотелось. За всю свою жизнь мне никогда еще не хотелось убить человека. Я даже не думал, что вдруг когда-нибудь придется... Я не хотел убивать его этой машинкой — просто оглушить. А теперь я неподвижно сидел на столе и трясся от внутренней ярости. Мне хотелось ударить его снова, сильнее, чтобы наверняка убить его, чтобы отомстить за все...
Каким бы ни был мой брат, это был мой брат! И никто не имел права его убивать! В тот момент я, наверное, был таким же дикарем, как сицилийские мафиози.
