Книга Пьяное лето (сборник) - Владимир Алексеев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 57
– Это верно, Аркадий, – сказал Репутин. – Рыбалка – первое дело. Закинул удочку и жди, когда рыбка клюнет… Жди и смотри. Надоело – «малька» раздави. Раздавил – хорошо, опять можешь ждать.
– Да, да, рыбалка, – проговорил Рульков, и от выпитой водки почувствовал, что ему стало легче: как-то легче стало дышать, грудная клетка расширилась, что ли.
– Вот что я тебе скажу, Борис, – сказал он; вдруг голос его задрожал, сорвался, светлые слезы заставили его заморгать часто-часто, но он не стыдился их. – Вот что я тебе скажу: человек все может вынести. Одного он не вынесет – безверья. Там, – он показал пальцем себе в грудь, – там ничего нет – ни бога, ни черта – вот поэтому ничего и нет, кроме смерти…
– Смерть, она всегда смерть, – сказал Репутин и, подчистив на тарелке хлебной корочкой остатки капусты, опустил эту корочку в рот. – Я так думаю, Аркадий, смерть смертью, а не выпить ли нам еще?
Но Рульков в своих мыслях был от него уже далеко: наконец-то он понял, осознал, что происходит вокруг. И то, что он это понял, сделало его на мгновение счастливым.
* * *
Он вышел на морозную ночную улицу и, содрогнувшись от холода, с тоской подумал, что завтра надо снова, с утра, идти на работу:
«Боже мой, как тяжело иногда по утрам вставать на работу, кажется, так бы никогда не просыпался или умер».
Распрощавшись с Репутиным, он свернул с Невского на Владимирский, и по Владимирскому заспешил домой.
Идя, он чувствовал приятную боль в сердце, к этому чувству прибавилось ощущение, что что-то должно сейчас измениться, что-то должно произойти, ведь не может же «это» так долго продолжаться.
Но это изменение не наступило, это изменение не произошло.
И он, согнув плечи и подставив их идущему наискосок снегу, пошел, и впереди желтым изменчивым светом горел светофор.
1969 г.
Мое переселение с Невского проспекта на проспект Культуры прошло успешно. Разумеется, я сначала сопротивлялся этому. Да, и в самом деле, как я, всю жизнь проживший на Невском, как я, всю жизнь радовавшийся красотам этого замечательного проспекта, как я, так высоко ценящий его женственную красоту, – должен жить на задворках, в новом, весьма сомнительном районе, с каким-то банальным и весьма размытым названием – проспект Культуры? – где ни о какой культуре не может быть и речи: так – одни бытийные, наполненные невыразимой скукой дома, так – одни куда-то спешащие и бегущие по своим насущным делам и нуждам люди – эти демократические отребья с налетом непробудившихся птиц?! Поистине, судьба посылает мне явно дурной подарок!
И все же я не стал сопротивляться судьбе: не приведи Бог идти на поводу у рока. Да, у меня достаточно жалкое положение, но противостоять роковым обстоятельствам – это значит наверняка погибнуть. Такая гибель – удел многих великих людей, многих великих избранных, желающих идти только по прямой дороге и презирающих зигзаг. Зигзаг – великое слово, которое некогда потрясло меня. В моей судьбе, в моем теперешнем положении мне не хватало для полного совершенства только этого слова.
Я всегда шел напрямую, я всегда был с чем-то не согласен, я всегда за что-то боролся. Слишком поздно я понял, что означает это слово «зигзаг» – вот почему невольная грусть так часто ложится мне на лицо. Если бы я раньше, в двадцать, тридцать лет осознал, что горная тропа не идет прямо через вершину, через высшую, так сказать, точку, а совершает некоторое петляние, я бы давно добился успеха, я бы давно стал совершенным. А так – одни лишь поиски невысказанных желаний, невыраженных надежд, а за горизонтом маячит смерть. И вот результат: насильственный переезд с Невского проспекта на проспект Культуры.
* * *
Должен сказать, что перед моим переселением произошло несколько событий, повлиявших на мое настроение и приведших меня к тому, что я окончательно убедился в том, что я из себя представляю. А именно, я – это я, я – великий. И первым событием, повлиявшим на это мое понимание, был мой визит к губернатору.
Как – такой исключительный человек, такой вознесенный над городом голова – и я, этот червь земли, этот ничтожный зверь, этот обычный борзописец с Невского проспекта, я, так и не наживший себе ни денег, ни славы?! И этот большой человек хочет меня видеть? Как – этот нынешний городской администратор, знающий толк в градостроительстве и в ремонте шоссейных дорог – и он хочет меня лицезреть? Нет, судьба ко мне еще милостива! Общаться с великими мира сего было всегда моей постоянной мечтой, моим руководством к действию, ибо высшая ступенька в великой иерархической лестнице мне всегда будет недоступна; моя ступенька на этой лестнице находится где-то совсем внизу. Но я всегда верил в свое избранничество, вот отчего воспитал возвышенность в своей душе, веру в великую избранность своей натуры. Для полноты существования мне не хватало только осознания гениального слова: «зигзаг».
* * *
Прежде чем посетить губернатора, я решил поразмышлять о том, какой костюм будет на мне и сколько этот костюм будет стоить.
Распахнув свой не лишенный изящества шкаф (я всегда удивлялся, сколько в нем вольного воздуха, я всегда сравнивал шкаф с собой), я увидел в нем две пары банальных старых брюк и пару давно вышедших из моды светлых джинсов, чьи застиранные штанины привели меня в уныние. Трепетный вид одиноко живущей в шкафу рубашки поверг меня в шок.
Я понял: у меня нет в данный момент достойной одежды для визита к губернатору. У меня нет даже той незначительной, дающей определенный разбег полосы, чтобы взлететь. Но идти надо.
Пришлось облачиться в свой обычный серенький пиджак, в ту самую одинокую рубашку и джинсы.
После этого я, как ни в чем не бывало, вышел на улицу. Этой улицей и был мой всегда любимый, мной всегда еще с детства лелеемый Невский проспект.
Я знал, что губернатор тоже жил на Невском, а вернее, где-то рядом с Невским проспектом. А кроме того, я знал, что губернатор, прикинувшись «пиджачком» и напустив на себя вид простачка, любит прогуливаться по Невскому в тапочках. Эти прогулки он совершает, разумеется, в сопровождении чуть приотставшей охраны: быть убитым в моем городе ныне стало явлением заурядным. Вот отчего губернатор никогда не расстается с охраной; даже когда он спит, охрана спит у него в ногах.
А кроме того, я знал, что жена губернатора, эта взбалмошная женщина, вышедшая из народа, помимо денег и недвижимости очень любит малиновое варенье. Для того, чтобы его поглощать, она часто остается наедине сама с собой, отключив телефон и приказав посторонним ее не тревожить. Наевшись варенья, она становится демократичнее. Иногда кажется, она только для того и стала женой губернатора, для того и стремилась, что называется, наверх, чтобы в одиночестве есть свое любимое варенье.
* * *
Губернатор принял меня в своем кабинете по-домашнему, в халате. Он выразил мне всяческое сочувствие.
И хотя он оставался на Невском, а я съезжал, и хотя он жил в уже отремонтированном доме, а мой дом собирались реставрировать и меня из него выселяли, я, как это свойственно воспитанному человеку, не мог не выказать губернатору свое благорасположение.
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 57
Внимание!
Сайт сохраняет куки вашего браузера. Вы сможете в любой момент сделать закладку и продолжить прочтение книги «Пьяное лето (сборник) - Владимир Алексеев», после закрытия браузера.