Зрелость средневековой шотландской народности проявилась еще до открытого разрыва с Англией. Вследствие неожиданной смерти короля Александера III в 1286 г. шотландский парламент взял бразды правления в свои руки и от имени «Общины Королевства» избрал шесть Хранителей-регентов, которые впредь олицетворяли высшую суверенную власть. Первым красноречивым доказательством патриотической политики Хранителей стал Биргемский договор с Англией (июль 1290 г.), о котором подробно говорилось выше. Шотландия провозглашалась «самостоятельной, отдельной и свободной, без какого-либо подчинения Англии… со всеми правами, законами, привилегиями и обычаями… как церковными, так и светскими». Поистине, в нем не была упущена ни одна деталь суверенного статуса Шотландии.
Англо-шотландская «словесная война» разразилась даже раньше, чем боевые действия, и велась с не меньшим ожесточением. Здесь тоже были свои битвы, неудачи и яркие победы. Отметим главные из них. В 1291 г. на домогательства английского короля признать его сюзеренитет шотландцы твердо отвечали, что впервые слышат о требовании и применении подобного права Эдуардом I или его предшественниками и даже если они уступят давлению, это никак не умалит их прав. В апреле 1296 г., уже после английского вторжения, король Шотландии Джон Бэллиол обвинил своего сеньора Эдуарда! в «насилиях, прискорбных и нестерпимых обидах, лишениях и оскорблениях, причиненных нам и обитателям нашего Королевства», и отрекся от вассальной присяги, «исторгнутой крайним принуждением», за себя и своих подданных.
Входе дипломатической схватки обе стороны без устали добивались поддержки единственного в то время международного трибунала — папской курии. В 1301 г. в ответ на буллу «Scimus fili», которая отвергала притязания Эдуарда I на Шотландию, король Англии направил Бонифацию VIII пространное послание. В нем говорилось, что английские права на Шотландию восходят ко «дням Илии и Самуила пророков», «когда беглецы из Трои сокрушили гигантов Альбиона». Далее следовали более правдоподобные доводы и ссылка на отречение Джона Бэллиола в пользу Эдуарда.
Шотландцы не остались в долгу: в том же году в Рим прибыл магистр Бальдред Биссет, по праву оцененный как «мудрый и хитроумный клирик». Опытный легист, вышедший из Болонского университета, Биссет внес в курию документ, который опровергал доводы англичан, — «Processus». Он тоже содержал немало вымысла, но в целом превосходил письмо Эдуарда и исторической достоверностью, и риторической силой. На каждый аргумент короля Англии Биссет выдвигал свой. Эдуард не имеет никакого отношения к троянцам, будучи отпрыском «Вильгельма Бастарда и его приспешников», тогда как шотландцы происходят от Скоты, дочери Фараона, поэтому «египтяне могут обладать большим правом на Королевство Скоттов, чем англичане». Вообще Эдуард «на многое указывает, но мало что подтверждает». Он уверяет, что овладел всей Шотландией, на деле же — «лишь несколькими местами в диоцезах Сент-Эндрюс и Глазго». Он ловко воспользовался неурядицами в Шотландии, принудив Бэллиола и его подданных к оммажу «страхом, что может поразить даже стойких».[92] Тем не менее Шотландия свободна и независима на пяти основаниях: 1) по папским привилегиям; 2) по принципу «всеобщего права» (jus commune), что одна держава никак не должна подчиняться другой; 3) по принципу «praescriptio», т.е. по своей исконной свободе, до письменных законов; 4) поскольку независимость существует извечно и 5) по актам самих английских королей (особенно по «Кентерберийскому отказу» Ричарда I). Благодаря «Процессу» Биссета Эдуард I вновь не получил удовлетворения в курии и даже был вынужден освободить короля Скоттов из плена.
На первом парламенте в Сент-Эндрюс, созванном королем Робертом Брюсом в 1309 г., была принята декларация клира и светских магнатов в поддержку шотландского короля: «По их [шотландцев] воле он поставлен над державой, торжественно утвержден королем Скоттов, и с ним преданный народ [populus] Королевства желает жить и умереть, …ибо …он мечом восстановил обесчещенную и разрушенную державу, подобно тому как в давние времена многие вожди и короли Скоттов мечом восстанавливали, обретали и удерживали названное Королевство, нередко бывавшее прежде разрушенным, о чем более полно повествуют древние предания скоттов и ясно свидетельствуют воинственные деяния пиктов…» Последние слова содержат предостережение, напоминая о разгроме англов пиктским королем Бруди мак Били. Через пять лет после сент-эндрюсского парламента такая же участь постигла войско Эдуарда II при Бэннокберне.
В документах эпохи Войн за независимость вновь и вновь звучат выражения Communitas Regni Scotiae («Община Шотландского Королевства»), gens, populus или nacio Scottorum («народ», «нация шотландцев»). Так, договор об англо-шотландском перемирии в январе 1323 г. гласил, что «поскольку обе державы жили в благополучии, пока каждая из них имела короля от своего народа [nation] и существовала сама по себе, со своими законами и обычаями, — да будет так снова».[93] Но с наибольшей силой патриотическое чувство выражено в Арбротской декларации 1320 г. — в одном из первых и самых ярких в истории манифестов государственной и народной независимости.
Декларация увенчала полемику с Англией, продолжив ряд документов, который восходит к Биргемскому договору. Мифологии, которой широко пользовался Биссет, уделено в ней скромное место. Право шотландского народа на самоуправление выводится из его древнего происхождения, славных деяний, исконной и самостоятельной королевской власти («сто тринадцать королей из своего монаршего рода») и раннего принятия христианства. Жестокости англичан описаны в немногих, но сильных выражениях и не преувеличены. Непосредственная цель документа — обосновать законность королевского титула Роберта Брюса — достигается пятью доводами: Божественный Промысл, наследственное право, выбор народа, личные достоинства и освобождение страны от врагов. Однако верность делу независимости ставится выше верности королю: «Если бы он отступился от начатого дела, захотев нас и Королевство наше подчинить англичанам, мы тотчас постарались бы изгнать его и избрали бы другого короля, способного нас защищать». Этим не столько предполагалось смещение Брюса, чья несгибаемая преданность шотландскому делу уподобила его «новому Маккавею или Иисусу Навину», сколько оправдывалось низложение Джона Бэллиола. Магнаты, свободные держатели и вся Община Королевства Скоттов «никогда и ни в коей мере не покорятся английскому владычеству», пока хотя бы сотня из них останется в живых.[94] В истории Шотландии Арбротская декларация занимает такое же место, как и битва при Бэннокберне. Небольшой народ достойно отстаивал свою свободу от сильнейшего противника как оружием, так и словом.
