И как легко ему удалось их одурачить, заставить есть яд у него с руки! Потому что когда Бальдр был среди смертных, как легко он играл роль добряка-святого – будто он был для нее рожден. Они тянулись к нему, внимали его речам о любви и доброте, а он играл на популярности бога Иисуса Христа. О, он стал мастером управления толпой! Он печатал и распространял повсюду сказочки о своих добрых делах, и вскоре слава его распространилась повсюду, как и христианство.
Но все это было ложью, одной большой ложью, потому что, проповедуя христианские добродетели, он одновременно старался проникнуть в глубины магии Древних. Из своей камеры я видел, как он открывает заново самые темные искусства, втайне совершая те самые вещи, которые он во всеуслышание проклинал как ересь и ведовство. Это он пытался, все время пытался разрушить чары мешка Локи. Уже тогда он понял, что дело в крови, и чуть не выжал меня до последней капли, пытаясь управлять чарами с помощью моей крови. Он выследил последних из Древнего народа – в основном эльфов, но была и пара гномов – и приставил их к работе, заставив служить его целям. Он укрепил мой лесной дом, выстроил башни и каменные стены, увенчанные острыми пиками, расширил погреб, превратив его в подземелье, где он занимался своим злобным ведовством. И, пока я гнил по его милости под землей, он…
Крампус остановился, замолчал и поглядел на человека. Голова Джесса упала на бок, глаза были закрыты; дыхания не было слышно вообще.
– Похоже, я тут с самим собой говорю, – Крампус скрестил руки на груди и хмыкнул. Он поглядел вокруг, на мертвых, и потянул носом, наслаждаясь запахом крови. Как это было хорошо – снова убивать злодеев. Уже тысячу лет он не чувствовал себя таким живым. Он подумал об еще одном плохом человеке, о котором говорил Джесс. «Кто этот злодей, Джесс? Этот Диллард? Правда ли, что за свои черные дела он заслуживает смерти? Мне, например, хотелось бы знать».
Он ткнул Джесса когтем. Джесс никак не отреагировал. Крампус наклонился поближе, понюхал его и улыбнулся:
– Твой дух силен, Джесс. Все еще держишься, хотя должен был бы уже умереть, – он посмотрел на его изуродованные руки. «Жаль терять человека с даром музыки». – Хотел бы ты пойти со мной, Джесс? Хотел бы убить Дилларда своими собственными руками?
Джесс не отвечал.
Крампус побарабанил пальцами по наконечнику копья.
– Да, думаю, хотел бы. Да, да, совершенно определенно хотел бы.
Он взял руку Джесса и укусил его в запястье.
Глава десятая
В костях
Песня… Откуда-то издалека… «Сердечко мне разбила». Джесс решил, что он, наверное, оказался в аду, потому что в раю его никогда бы не стали так мучить. Он открыл глаза. Ад довольно сильно смахивал на кабину пикапа. Джесс сел, но сделал это слишком быстро, и все вокруг завертелось. Ухватившись за сиденье, он застонал.
– Скоро тебе станет получше.
Джесс обнаружил, что рядом сидит Крампус, и на лице у того играет плутоватая ухмылка.
– Твою мать, – сказал Джесс, пытаясь сфокусировать взгляд. – Ты все еще здесь.
У него страшно кружилась голова, и он подумал, что, должно быть, еще немного пьян. Он заметил, что Повелитель Йоля держит на коленях копье и мешок.
– Ты не пристегнулся.
– Не пристегнулся?
– Куда мы едем?
– Убивать Бальдра. Твои друзья решили поехать с нами.
Джесс сморгнул, протер глаза и разглядел, что машину вел не кто иной, как Чет. Вот только этот Чет был не совсем Четом. Он был Бельсникелем, или, по крайней мере, быстро таковым становился: его кожа вся была усыпана темно-серыми пятнами. Еще кто-то, Джесс не мог понять кто, ехал рядом с Четом на пассажирском сиденье. Человек оглянулся, и Джесс узнал Генерала; его кожа тоже изменилась, а глаза горели оранжевым. Вид у него был донельзя испуганный.
– Так тебе и надо, хреносос, – сказал Джесс и рассмеялся.
Крампус тоже захохотал.
– Нашел этого, низенького, когда он решил выглянуть из-под трупа. У него был такой растерянный, испуганный вид, что я решил взять его с собой. Что скажешь, любопытный малыш? Споете с Четом для меня песню?
Генерал не ответил, только смотрел на Крампуса загнанными глазами, будто человек, который пытается проснуться посреди кошмара, но у него не получается.
– Генерал, я приказываю вам с Четом спеть мне «Джингл беллз»… Помедленнее, пожалуйста, и с чувством. На счет «три»: и раз, и два, и три…
Они оба запели: грустный, запинающийся хор, не в лад и не в склад.
Джесс опять рассмеялся и вдруг почувствовал крайне неприятные ощущения в спине и груди. Он замолчал. «Меня ударили ножом в спину». И вдруг все, что произошло, вернулось к нему сквозь сладкий медовый туман. Он осторожно потрогал ногу, живот. Гвоздей не было. Не было и боли – ну, почти. «Я все еще жив!» Он медленно завернул рукав, боясь того, что увидит, и точно зная, что это будет. Его кожа была испятнана черным и серым.
– Нет, – сказал он. – Нет, ты не мог!
Он бросил на Крампуса яростный взгляд. Крампус расплылся в улыбке и кивнул. Джесс поддернул подол рубашки, посмотрел на свой живот. Было видно, где сидели гвозди: раны все были на месте, но – невероятно – крови не было совсем. Каким-то чудом раны успели затянуться.
– Я подарил тебе жизнь, – сказал Крампус.
– Ты меня в монстра превратил.
– Вроде того.
Джесс поднял руки, пошевелил пальцами и поморщился. Пальцы еле гнулись и болели, но от переломов не осталось и следа.
– Как… как это может быть?
– Таково воздействие моей крови, – ответил Крампус с нескрываемой гордостью.
– Это прекрасно. Наверное. А теперь обрати-ка меня назад.
Крампус нахмурился.
– Зачем бы мне это делать?
– Потому что я так сказал.
– Достаточно пения, – повысил голос Крампус, и двое на переднем сиденье замолчали.
– Джесс, ты, похоже, кое-чего не понимаешь. Только один из нас тут может отдавать приказы, и, боюсь, это не ты.
Джесс схватил Крампуса за руку.
– Да пошло оно все на хрен! Ты обратишь меня назад. Сейчас же!
– Отпусти мою руку. Это приказ.
И, к удивлению Джесса, его тело подчинилось – будто им управлял кто-то другой, а он сидел пассажиром и смотрел. Джесс выпучил глаза.
– Вот херня собачья.
Кто-то заржал, и Джесс увидел, как Чет ухмыляется ему в зеркале заднего вида.
– А ты чё смотришь, гнида?
– Добро пожаловать в наш клуб, идиот, – ответил Чет.
