Вокруг глаз у нее появляются морщинки, и она улыбается.
Но и сам этот разговор кажется мне натянутым. Ужасно неловко.
– Ну это… наверное, мне больше подходит обед из бургера и банки пива на берегу озера, – бормочу я.
– Так поехали на озеро. – Кензи склоняется через стол, и я невольно опускаю взгляд в ее глубокое декольте.
Челси
Обманный прием
– Гейб! – ахаю я, когда мы входим в номер. – Ты что, все свои деньги потратил на этот отель?
– Нет, не все. Почти все, – игриво заявляет он и ставит на пол наши сумки.
– Такие номера снимают на медовый месяц кинозвезды. Я оглядываю огромную люстру из хрусталя, роскошные шторы, плюшевые покрывала на королевской кровати.
– Хочешь пойти освежиться? – Гейб кивает в сторону ванной. – А я пока закажу ужин.
Я киваю.
«Освежиться» значит снять с себя старые потертые джинсы и простую футболку, которые я надела, будто и правда еду на игру в Спрингфилд. Я волочу свою сумку в ванную, где облачаюсь в просвечивающее синее платьице на тонких лямках, игривые стринги и легкие сандалии. Вооружившись кистями для макияжа, я пытаюсь скрыть все мысли, что, бурля, появляются на поверхности моего лица.
Когда я наконец выхожу из ванной, Гейб, сидевший на краешке кровати, вскакивает на ноги.
– Как раз вовремя, – говорит он, нервно улыбаясь. – Только что подали ужин.
Он показывает на столик, застланный ирландским льняным полотном и уставленный серебряными блюдами под крышками. В центре в ведерке со льдом возвышается бутылка шампанского. За то время, что я отсутствовала, Гейб успел переодеться в костюм и снять покрывала. Теперь кровать переливается атласными простынями цвета слоновой кости. Еще он рассыпал по ней розовые лепестки, зажег свечи и поставил маленький букетик роз рядом с моей тарелкой.
– Ты так красива, Челси… – мягко говорит он и мнется, не зная, что делать дальше.
Должна признаться, что эта напряженность начинает действовать и на меня. Я уже занималась сексом, но происходило это не в такой строгой обстановке, не по плану. А теперь это ощущается именно так. Не романтичным. Запланированным.
Когда мы разговаривали тем вечером в «Белом сахаре» и Гейб сказал, что секс в ночь выпускного – это клише, я была так рада, что он готов подождать и сделать все по-особенному. А теперь мне кажется, что мы ждали нужного момента слишком долго и лучше нам было просто окунуться с головой в чувства, как было с Клинтом. Если забыть о моей травме… О чем говорит то, что мы за два года серьезных отношений так и не дошли до постели? О чем говорит то, что нам, похоже, не так уж и нужен был секс? Теперь, в роскошном отеле, мне кажется, что мы упустили возможность и приехали компенсировать упущенное… Словно пришли на пересдачу экзамена или что-то в этом роде.
Хватит столько думать, приказываю я себе, обнимаю Гейба за шею и целую. Сбрасываю сандалии на каблуках, которые только что надела, и хватаю его за галстук.
Он так смотрит на меня, с такой смесью удивления, трепета и, похоже, даже страха – страха? – что я уверена: он думает, что ужинать мы не будем совсем. Или, по крайней мере, что я решила пропустить закуски и сразу приступить к главному блюду.
– Подожди. Сначала вот, – говорит он, вытаскивая бутылку изо льда, выдергивая пробку и разливая шампанское по бокалам. – За сегодняшнюю ночь! – Он делает жест, словно чокается со мной.
И вот в номере появляется Клинт. Слова Гейба возвращают меня к нашему последнему вечеру, и я слышу, как Клинт говорит: Больше никаких страхов. Внезапно Клинт заполняет собой все пространство; он показывает мне все, что идет не так сегодня ночью. Все, чего мне не хватает. Я смаргиваю слезу и надеюсь, что Гейб не заметил.
Гейб чокается со мной, и мы запрокидываем головы.
– Газированный сидр, – замечаю я.
– Да, я знаю… Очень глупо. Но шампанского я заказать не мог: паспорта нет.
– Все прекрасно, – говорю я.
Хотя это и правда очень глупая имитация шампанского, но от нее у меня в горле пропадает плотный сухой комок.
Я обнимаю Гейба за пояс и целую изо всех сил. Я чувствую, как его сердце бьется у моего. Его губы блуждают по моей шее, и мы понемногу перемещаемся все ближе к кровати, пока не падаем в гладкие простыни и розовые лепестки.
Мы впервые целуемся после моего возвращения. То есть по-настоящему целуемся: наши языки сплетаются, пальцы ласкают кожу.
Но сегодня, когда меня целует Гейб, я слышу шум падающей воды. Чувствую, как на моей коже оседают капли тумана.
Клинт
Движущиеся тела
Я паркую грузовик у самой кромки озера. Вода искрится под луной. Не успеваю я заглушить двигатель, как чувствую ее руку на запястье. Она в один глоток проглатывает расстояние между нами: ее бедро у моего, ее грудь упирается в мой бицепс. Ее рот нацелен на мой, как стрела.
Она выдергивает рубашку у меня из штанов и притягивает меня ближе. Не размышляя, я внезапно вжимаюсь в нее и вдавливаю в сиденье. Упираюсь бедрами в ее бедра. Она легко касается меня; пальцы у нее теплые.
А губы? Сильные, влажные, полные желания.
Но в моей груди ответное желание не кипит.
Я открываю глаза и вижу, что она пристально смотрит на меня.
Челси
Техническое поражение
Гейб прижимается ртом к моей груди, целуя по линии декольте. Он тянет за лямки платья, продолжая целовать, продвигаясь все ближе к соскам. Но я думаю лишь о Клинте. О том, как его тело прижималось к моему. Как отчаянно я его хотела. Губы Гейба прижимаются к моей коже, и я понимаю, что не хочу его. Не так, как хотела Клинта.
В моей памяти звучит обещание, которое мы с Клинтом дали друг другу: больше никаких страхов. И я понимаю, что позволить этой ночи идти своим чередом будет трусостью. Слезы, которые я так долго сдерживала, проливаются водопадом.
Клинт
Нечестная игра
Она вырывается из моих рук и упирается ладонями мне в грудь. Отстраняется все дальше и дальше, пока мы оба снова не садимся.
Когда я пытаюсь схватить ее за руку, она злобно хлопает меня по ладони.
– И это тоже не в твоем стиле, – она откидывает волосы со лба. – Вся эта ложь.
– Ложь?!
– Притворяться – это тоже врать.
– Но я хочу быть здесь, Кензи, – настаиваю я.
Наконец она смотрит мне в лицо, и ее темные глаза блестят от слез.
– Я такая идиотка! – Она взмахивает руками и бессильно опускает их на колени. – Просто отвези меня домой.
– Кенз… Зачем так заканчивать вечер?
