Мой подход — разглядеть рисунок правды и то, как он нарушается. Например, если я спрошу, что вы ели на ужин, вы начнете припоминать, и ваш взгляд переместится — чаще всего вверх и влево. Это движение в сторону той части мозга, которую вы используете.
Если же я спрошу, что вы хотите съесть на завтрак или как бы вы хотели украсить ваш дом — то есть о том, что еще не происходило, вам придется что-то придумывать, используя другую область мозга, и ваш взгляд, соответственно, направится в другую сторону.
Поэтому Браун внимательно следит, как двигаются глаза человека, когда он говорит (или даже думает) правду, чтобы потом суметь распознать ложь, когда движения изменятся.
Некоторые утверждают, что передвижение глаз влево говорит о припоминании какого-либо образа, а вправо — о придумывании образа. Это чепуха. Глаза человека действительно движутся куда-то, если он вспоминает произошедшее событие, и это движение изменится, если он станет говорить о будущем или врать.
Когда наступило время прощаться с иллюзионистом, я спросил его, можно ли верить тому, что происходит во время его представлений. Его, конечно же, обвиняли в обмане в связи с программой «Русская рулетка» — якобы во время этого шоу он закладывает в барабан револьвера холостые патроны вместо настоящих. «Все, что я говорю во время представления, — истинная правда», — ответил Деррен Браун.
Мне бы хотелось верить ему.
Получается, что очень многое в нашей речи и поведении способно выдать ложь или обман. Требуется лишь умение различать эти признаки, а оно, к сожалению, есть не у всех.
Психолог Пол Сигер из университета Центрального Ланкашира оценивает способность распознавать ложь. В ходе экспериментов он показывает испытуемым видеозаписи с различными интервью и просит определить, что говорят люди с экрана — правду или ложь, а также обозначить степень своей уверенности в выбранном ответе.
Первый вывод Пола Сигера состоит в том, что люди, полагающие, будто они обладают развитой интуицией, ошибаются чаще других. А полицейские, чья служба требует регулярно определять степень честности, продемонстрировали результаты, нисколько не отличавшиеся от результатов обычных людей. В их случае точность варьировалась в пределах от 45 и 60% и в среднем равнялась 50%. Примерно как с бросанием монетки. Любопытно, что люди чаще определяют правду, чем ложь. Это потому, что у нас есть «склонность к правде», и мы хотим верить в честность окружающих. Участники эксперимента определяли правду в 70% случаев и лишь в 35% распознавали лжецов.
Похожее исследование университета Сан-Франциско выявило, что примерно один человек из 400 обладает особыми способностями чувствовать ложь. Но, как и в Великобритании, эти люди не работают полицейскими.
Сигер признает: до начала эксперимента он ожидал, что результаты полицейских заметно превысят средние, но оказался не прав. Блюстители закона отличались от других групп испытуемых повышенной степенью уверенности в собственной оценке. Другие психологические исследования и тесты выявили, что люди, по роду службы имеющие дело с выявлением лжи — например, полицейские и сотрудники иммиграционных служб, — неправильно понимают или преувеличивают значение языка тела. Они не осознают, что полную картину поможет составить лишь комплексный анализ языка тела, речи и микровыражений.
«Люди создают стереотипы», — считает Сигер.
Они думают, что лжецы ведут себя нервно, избегают смотреть в глаза, но в большинстве случаев это не так. Если верить исследованиям, поскольку обман — сложный когнитивный процесс, люди практически застывают и не двигаются, произнося заранее заготовленные лживые фразы. Их внимание сосредоточено на словах. К тому же самые умные и опытные лжецы знают, что люди ожидают от обманщиков нервного и взвинченного поведения, а потому стараются сидеть спокойно и смотреть прямо в глаза собеседнику.
