Он промчался через грязный городок Фибис, мимо его печальных распятий, и вырвался к предгорью, отчаянно ругаясь при каждой заминке. Серый мерин начинал ощутимо сдавать. Бедняга шумно втягивал воздух расширенными ноздрями, его бока тяжело вздымались от усилий, но он просто не мог больше выдерживать столь убийственный темп. Джерин воспринимал его мучения, как свои собственные. Как странно, думал он, что подчас судьба всех наших чаяний зависит не от нашей личной сообразительности или крепости мускулов, а от выносливости страдающего животного.
Медленно, слишком медленно они приближались к перевалу. Вот на дороге появилась очередная партия беженцев. Они преградили путь повозке, и Джерину пришлось съехать на обочину. Но нет, это оказались не беженцы, а войска гарнизона, охранявшего перевал. Аккуратным строем они шагали на юг, взвалив копья на плечи. Их уход означал, что перевал вскоре будет закрыт. Джерин был даже не в силах ругаться. Неужели же он проделал такой трудный путь, чтобы в самый последний момент все рухнуло у него перед носом?
Наконец впереди показалась щель перевала. Увидев, что она все еще не завалена, Джерин воспрянул духом. Но когда они подъехали ближе, на дорогу шагнул офицер, которого прикрывал двойной отряд лучников. Офицер отсалютовал и представился:
— Усджилд, сын Аннара. Ужасно сожалею, господа и миледи, но дальше ехать нельзя. Через несколько минут мы закрываем перевал, так как с севера идут варвары.
— Я знаю, поэтому я и здесь.
И Джерин быстро обрисовал ситуацию.
Усджилд выслушал его и покачал головой.
— Я не могу взять на себя такую ответственность и задержать перекрытие перевала, поставив тем самым под угрозу безопасность империи.
Словно в подтверждение его слов, лучники подняли луки.
— И ничто не сможет вас разубедить? — спросил Джерин, услышав в голосе Усджилда непреклонные нотки.
«Возможно, — подумал он лихорадочно, — я смогу его подкупить?» Но он знал, что не сумеет. Было видно, что Усджилд честен. И в любом случае, у него все равно не хватило бы денег.
Тем не менее он принялся шарить по карманам и вдруг нащупал крошечную бронзовую эмблемку, которую агент Тевис оставил в таверне Гриззарда на столе. Лис вытащил ее и раскрыл ладонь.
— Ничто не сможет вас переубедить? — повторил он. — Даже это?
Он боялся, что Усджилд усомнится в его праве на обладание этим знаком, но при виде эмблемы самой могущественной в империи службы офицер тут же переменился.
— Милорд, я понятия не имел, что…
— Не имеет значения, — сказал Джерин, не давая ему опомниться. — Тотчас же отправьте кого-нибудь с приказом задержать перекрытие, пока мы не проедем.
— Ханно! — рявкнул офицер, и один из лучников бросился к своему возку.
Джерин решил, что излишнее нахальство лишь упрочит его положение.
— Мои запасы провизии истощились. Думаю, вы снабдите меня провиантом, — он задержал дыхание, — а еще мне нужна новая лошадь взамен этого несчастного существа.
Усджилд не стал задавать лишних вопросов.
— Сейчас, сейчас.
Под его руководством все проблемы Джерина вмиг разрешились. Крепкий гнедой жеребец сменил мерина, который уже едва стоял на ногах. Солдаты завалили заднюю часть повозки буханками деревенского хлеба, пластами соленой говядины, кольцами копченых сосисок и кусками бледного твердого сыра. Вместе со своим командиром они смотрели на Лиса почти с подобострастием и выполняли его распоряжения так, будто от этого зависела их жизнь. Возможно, они и правы, угрюмо подумал Джерин. С «Имперской рукой» шутки плохи.
Он недоумевал, почему Тевис решил оставить эмблему своей тайной службы ему. Неужели эта организация понимала, что северные бароны тоже по-своему работают на империю? Сложно, конечно, приписать южанину подобную широту взглядов, но с другой стороны, кем бы он ни являлся, отнести Тевиса к обычным южанам было нельзя.
Голос Усджилда прервал размышления Джерина.
— Милорд, могу я узнать, какое у вас дело на севере?
— Я намерен отыскать и уничтожить волшебника, возглавляющего трокмуа.
Джерин впервые не солгал офицеру, и тот впервые не поверил ему. Лис вряд ли мог его за то упрекнуть: он и сам плохо представлял, как ему удастся разделаться с Баламунгом.
Вернулся солдат Ханно. Отсалютовав Джерину, он сказал:
— Несмотря на все мое уважение к вашей миссии, сэр, я бы на вашем месте поторопился. Волшебники, находящиеся там, очень на вас разозлились. Они почти завершали творить заклинания, когда я их прервал. Им это совсем не понравилось.
Въезд в узкую часть ущелья охранял еще один, правда, уже двойной отряд лучников. Сам же проход через Керс, такой всегда забитый и шумный, теперь был непривычно тихим. Имперские укрепления пустыми глазами бойниц глядели на повозку и колесницу, что сиротливо катились по нижней дороге, где обычно теснились сотни людей, телег и животных.
Около дюжины колдунов расхаживало вдоль зубцов своих сверкающих башен. Они тоже наблюдали за проезжающими. И хотя эти маги находились слишком высоко, чтобы можно было судить о выражениях их лиц, само трепыхание красочных одеяний говорило о раздражении.
Как только повозка и колесница проехали, волшебники возобновили работу, синхронно выполняя необходимые действия и хором произнося текст заклятия. Их высокие тонкие голоса разносились далеко и еще долго преследовали путешественников.
— Я знаю это заклятие, — сказал Райвин, — но чтобы использовать его так масштабно…
Он замолчал и погнал своих гнедых в яблоках в обход повозки.
Кто бы ни командовал охраной прохода, он был далеко не дурак и перед северным выездом из ущелья поставил не какую-то жалкую горстку лучников, а мощный отряд копьеносцев на колесницах. И не напрасно: подступы к перевалу были запружены беженцами. Они кричали, умоляли, грозили, жестикулировали, но, не имея решительного вожака, не осмеливались двинуться на стройные ряды воинов с копьями, что преграждали им путь на юг. Шум стоял невероятный.
Так, во всяком случае, Джерину показалось. Однако в следующее мгновение земля под колесами повозки заколебалась. От оглушительного грохота летящих вниз тонн камней у него заложило уши. Из ущелья за его спиной с вихрем вырвались клубы пыли. Этот вихрь захватил несколько птиц, и они завертелись в воздухе. И стражники, и беженцы в ужасе закричали, но звуки человеческих голосов полностью поглощал рев лавины.
— Кажется, теперь я навсегда останусь дома, — сказал Джерин.
Его тоже никто не услышал, но какое это имело значение? Все было ясно и так.
X
Стараясь не привлекать ничьего внимания, Джерин пробивался вперед. Впрочем, никто не пытался его остановить. А если бы кто-нибудь из охранников и попробовал это сделать, он показал бы им бронзовую руку. К счастью, ему не пришлось ею воспользоваться. Еще неизвестно, как отреагировали бы солдаты на символ режима, который обрек их остаться на северной стороне гор.
