Рузвельт и Черчилль в общем и целом согласились с этим тезисом. Тем не менее они пытались торговаться со Сталиным по вопросу о восточной границе Польши. В частности, Черчилль настаивал на том, чтобы Львов остался в составе польского государства. Сталин, однако, был непреклонен: граница должна пройти по «линии Керзона», которая является этнической границей Польши. «Что же вы, хотите, чтобы мы были менее русскими, чем Керзон и Клемансо? Этак вы доведете нас до позора. Что скажут украинцы, если мы примем ваше предложение? Они, пожалуй, скажут, что Сталин и Молотов оказались менее надежными защитниками русских и украинцев, чем Керзон и Клемансо», – убеждал Сталин своих партнеров по переговорам. Вторым камнем преткновения стал вопрос польского правительства. Черчилль настаивал на том, что ПКНО представляет не более трети польского населения и попытка сделать его полноценным правительством Польши приведет к гражданской войне в стране. Сталин парировал – «лондонские поляки» вообще не представляют никого, кроме самих себя. В итоге было принято компромиссное решение создать новое польское правительство «на широкой демократической основе», то есть с участием представителей как эмигрантов, так и ПКНО. Итоговое решение было сформулировано следующим образом:
«Мы вновь подтвердили наше общее желание видеть установленной сильную, свободную, независимую и демократическую Польшу, и в результате наших переговоров мы согласились об условиях, на которых новое временное польское правительство Национального Единства будет сформировано таким путем, чтобы получить признание со стороны трех главных держав.
Достигнуто следующее соглашение: новое положение создалось в Польше в результате полного освобождения западной части Польши. Действующее ныне в Польше временное правительство должно быть поэтому реорганизовано на более широкой демократической базе с включением демократических деятелей из самой Польши и поляков из-за границы. Это новое правительство должно затем называться Польским Временным правительством Национального единства. (…)
Главы трех правительств считают, что восточная граница Польши должна идти вдоль линии Керзона с отступлением от нее в некоторых районах от пяти до восьми километров в пользу Польши. Главы трех правительств признают, что Польша должна получить существенное приращение территории на севере и на западе. Они считают, что по вопросу о размере этих приращений в надлежащее время будет спрошено мнение нового польского правительства Национального Единства и что вслед за тем окончательное определение западной границы Польши будет отложено до мирной конференции».
По поводу остальных стран Восточной Европы не было подписано никаких четких соглашений. «Декларация об освобожденной Европе» была весьма расплывчатым документом с предельно общими формулировками. Однако по сути и Рузвельт, и Черчилль согласились с доминированием СССР в Восточной Европе. Сталин, в свою очередь, подтвердил свои обещания не вмешиваться в вопросы, касающиеся Югославии и Греции.
Уже потом, в годы «холодной войны», «Ялта» стала на Западе синонимом неоправданно больших уступок Москве. Уже покойного к тому моменту Рузвельта и еще живого Черчилля обвиняли в том, что они пошли на поводу у Сталина, допустив, что государства Восточной Европы оказались в «коммунистическом рабстве». Критики Ялтинских соглашений, однако, не задавали себе простого вопроса: а была ли у Черчилля и Рузвельта возможность не согласиться? И что они могли сделать в ситуации, когда советские войска уже контролировали те территории, о которых шла речь? На дворе был не конец 1941-го, а начало 1945 года. Теперь уже Сталин мог вести переговоры с позиции силы. В своих мемуарах Черчилль, отвечая критикам, писал:
«Тем, на кого возложена обязанность справляться с положением в дни войны или кризиса, не дозволено ограничиваться исключительно заявлениями об общих принципах, с которыми соглашаются хорошие люди. Им приходится изо дня в день принимать определенные решения. Им приходится занимать позиции, которые затем надо упорно отстаивать, ибо как же иначе можно сохранить те или иные союзы, необходимые для действий? После того как немцы разбиты, легко осуждать тех, кто всеми силами старался поощрить военные усилия русских и сохранять дружеский контакт с нашим великим союзником, который так ужасно пострадал. Что случилось бы, если бы мы поссорились с Россией в то время, когда немцы все еще имели триста-четыреста дивизий на полях сражений? Наши надежды вскоре нас обманули, но все же в то время у нас не могло быть иных надежд».
Последней конференцией «Большой тройки» стала Потсдамская. Она состоялась летом 1945 года, уже после разгрома Германии. Здесь Сталину пришлось общаться с новыми людьми. Рузвельт скончался в апреле, его место занял Гарри Трумэн. Тот самый, который говорил, что русские и немцы должны убивать друг друга как можно больше. Черчилль проиграл выборы и уступил премьерское кресло лидеру оппозиции – лейбористу Эттли.
Новый американский президент попытался вести переговоры с позиции силы. У него в рукаве был сильный козырь – атомная бомба, только что прошедшая успешные испытания, о чем он не преминул сообщить Сталину. Советский лидер не особенно впечатлился. Он продолжал гнуть свою линию – Кенигсберг для Советского Союза, западная граница Польши по линии рек Одер и Нейсе, невмешательство англичан и американцев в дела Восточной Европы.
Трумэн пытался перейти в наступление по всем этим вопросам. По поводу западной границы Польши он, согласно протоколу конференции, заявил следующее:
«Ялтинским соглашением было установлено, что германская территория оккупируется войсками четырех держав – Великобритании, СССР, США и Франции, которые получают каждая свою зону оккупации. Вопрос относительно границ Польши затрагивался на конференции, но в решении было сказано, что окончательно этот вопрос должен быть разрешен на мирной конференции. На одном из наших первых заседаний мы решили, что исходным пунктом для обсуждения будущих границ Германии мы принимаем границы Германии, как они были в декабре 1937 года.
Мы определили наши зоны оккупации и границы этих зон. Мы отвели свои войска в свои зоны, как это было установлено. Но сейчас, по-видимому, еще одно правительство получило зону оккупации, и это было сделано без консультации с нами. Если предполагалось, что Польша должна явиться одной из держав, которой отводится своя зона оккупации, об этом следовало бы договориться раньше. Нам трудно согласиться с таким решением вопроса, поскольку никакой консультации по этому вопросу с нами не было проведено. Я дружественно отношусь к Польше и, возможно, полностью соглашусь с предложениями Советского правительства относительно ее западных границ, но я не хочу этого делать теперь, так как для этого будет другое место, а именно – мирная конференция».
Сталин возразил Трумэну, что речь идет не о «зоне оккупации», а о территории, уже покинутой немцами и занятой поляками. При этом он мог опереться на поддержку уже сформированного к тому моменту единого польского правительства. Поляки, вне зависимости от своего отношения к СССР, были, естественно, заинтересованы в том, чтобы отодвинуть свою границу еще дальше на запад. В этом отношении интересы Москвы и Варшавы полностью совпадали.
