– Снова потух свет? – спросил я охрипшим голосом.
– Нет, случилось другое. Во время сеанса в лабораторию заходить было строго воспрещено. Всем, даже медперсоналу. Но кто-то позвонил в клинику и сообщил, что у Володи умерла мать. Медсестра, а у нее был ключ от лаборатории, посчитала, что это слишком важно. Вошла и сообщила эту трагическую весть. Как тут же выяснилось, произошла ошибка. Мать Володи до сих пор жива. Медсестру уволили. Но дело не в этом. Я уже говорил, процедура требует огромной концентрации внимания и предельной точности. А тут, сами понимаете… До конца не знаю, что произошло. Может, рука у Володи дрогнула. В общем, ситуация повторилась. Ваш брат, как и Борис, подвергся панической атаке. Правда, в его случае все закончилось благополучно. То есть я тогда думал, что благополучно. Когда я приехал, Стас уже успокоился, спал под воздействием транквилизатора, который вколол Сотников. Правда, мне тогда показалось, что Володя ведет себя немного странно, но я не придал этому большого значения.
– А в чем заключалась странность? – спросил я.
– Он сам попросил меня приехать, а вел себя так, будто я ему помешал. Теперь-то я понимаю, что все так и было. С приступом Стаса он справился. Просто запаниковал в первый момент, потому и позвонил. Но произошло нечто такое, что его по-настоящему испугало. Стас рассказал о своем будущем романе с Алевтиной. И о том, что познакомятся они, когда он будет проводить расследование убийства ее мужа. Ее мужа, понимаете? Конечно, все это он передал не в форме связного повествования, но понять было можно. Стас даже число и год назвал, когда это произойдет.
– То есть назвал дату смерти Сотникова, – потрясенно проговорил я. – Теперь понятно, почему он так испугался, увидев Анатолия с пистолетом в своем кабинете.
– Анатолия? – не понимая, о чем идет речь, спросил Мишарин. Я рассказал о своей встрече с Толиком. О том, что муж дочери умер от инфаркта, Евгений Павлович уже знал.
– Я не понимаю, – заговорила Полина, – если Сотникову была известна точная дата его смерти, почему он не принял никаких мер? Он ведь элементарно мог куда-нибудь уехать, спрятаться, скрыться, переждать.
– Володя думал, что опасность для него миновала. Он так и писал в своем дневнике.
– Миновала? Почему?
– Потому что погиб Стас. Но мы забежали вперед. Давайте я все-таки буду рассказывать по порядку. Услышав то, что сказал Стас, Володя был потрясен и испуган. А еще он понял, что Стасу каким-то образом удалось заглянуть в будущее. Предположим, имя Алевтины Стас мог случайно услышать в каком-нибудь разговоре, а ее фотография всегда стояла у Володи на столе. Все это могло в его голове соединиться в стройную цепочку вымысла. Но Стас привел несколько очень личных деталей, о которых никто из посторонних не знал. Как только я ушел, Володя бросился изучать снимки и показания приборов, которые вели запись на каждом сеансе. И понял, что произошло смещение – воздействие было произведено на другой участок мозга. Потом он вспомнил ситуацию с Борисом, нашел в архиве его снимки, сравнил со снимками Стаса. Все совпало. О болезненных приступах Стотланда он знал от меня, я часто рассказывал Володе о своих больных, а о Борисе особенно, так как когда-то он был и его пациентом. Теперь ему стали ясны причины его путешествий в будущее.
Мишарин замолчал и утомленно опустился в кресло. Мы с Полиной, потрясенные, тоже молчали.
– Суть открытия Сотникова, – снова заговорил Евгений Павлович, – состоит в следующем. В мозге, в лимбической зоне, отвечающей за эмоции, находится нечто вроде капсулы, в которой заключена память о событиях жизни человека – тех, что уже были, и тех, что еще произойдут. Это некая программа жизни. Я бы сравнил ее с фильмом, уже отснятым, срежиссированным. Большинство людей смотрят его сначала до конца, по порядку. Но бывают редкие случаи, когда человек начинает видеть будущее. Я не имею в виду пророков, известных истории, которые предсказывали глобальные катастрофы. Речь идет о тех, кто предвидит события, касающиеся собственной жизни и жизни близких ему людей. Сотников пришел к выводу, что у таких «бытовых» пророков была повреждена оболочка этой так называемой «капсулы» памяти. Возможно, из-за каких-то травм головы. Память о жизни переходит в таких случаях в подсознание, и воспоминания о будущем могут там долго дремать. Но при каком-то внешнем раздражителе эти воспоминания пробуждаются. Роль раздражителя может сыграть фраза, мелодия, предмет, связанные с событиями будущего. Теперь, когда я прочитал дневник, я стал понимать, что происходило с Борисом. Картины из его будущей жизни вставали перед ним так ярко, что ему казалось, будто он там действительно побывал. Ну а в случае с вашим братом…
– Да-да, – подхватил я, жутко злясь на Мишарина, на его разглагольствования, – что с моим братом?
– Как я уже говорил, после сеансов реабилитации у пациентов «стирали» память о них. Не потому, что что-то скрывали. А для того, чтобы убрать негативные эмоции, стресс, которые в любом случае были. Поэтому Стас мало что помнил о своем пребывании в клинике. Но он уже «просмотрел» свой фильм, и память о нем осталась в его подсознании. При выписке в кабинете Володи он увидел портрет Алевтины. Это послужило толчком к воспоминаниям увиденного будущего. В этом будущем, таком, каким оно должно было стать, он расследовал убийство мужа женщины с портрета и так с ней познакомился. Из этого же будущего он узнал пароль к виртуальному дневнику Володи и, улучив момент, записал его на обороте фотографии. Из того, что рассказывала мне дочь, а потом вы, Виктор, можно сделать вывод, что Стас решил провести расследование заранее. Он ведь знал, что не успеет найти убийцу в будущем, потому что погибнет.
– Да, только погиб он на двенадцать лет раньше.
– Тут тоже сыграл роль раздражитель извне. Песня «Black Sabbath», которая зазвучала на плеере. Он воспринял ее как сигнал поспешить на помощь Алевтине и бросился через дорогу.
– Вот-вот, – зло проговорил я. – Если бы Сотников не проводил своих экспериментов, эта песня в тот момент ничего бы для него не значила.
– Машина, которая его сбила, – продолжал разглагольствовать Мишарин, не заметив моего выпада, – пробудила воспоминания о той, другой аварии, в которой он должен был погибнуть. И потому его последние мысли были воспоминаниями будущего. Перед ним проходили те картины и события, которые он не успел прожить, но подсознательно помнил. А вы, Поленька, увидели их в виде образа другого человека. – Мишарин посмотрел на нее таким взглядом, что мне захотелось немедленно выставить его из офиса. В нем была и нежность, и профессиональный интерес, и что-то еще. Он смотрел на нее как на любимую пациентку, случай которой ему безумно интересен. – О гибели Стаса Володя узнал не сразу, а спустя месяц. В то время он был занят своим открытием, с головой ушел в работу, даже домой ночевать не всегда приезжал. Но когда узнал… – Евгений Павлович запнулся и виновато на меня посмотрел. – Его обрадовала гибель вашего брата, – быстро, почти скороговоркой проговорил он. – Володя считал, что смерть Стаса изменила будущее, и теперь его не убьют. Вот почему он и не предпринял никаких шагов для своей безопасности: не уехал, не сбежал, не спрятался.
