Машина встала на два колеса и покатилась почти в вертикальном положении. И в тот момент, когда казалось, что она свалится набок, она грохнулась обратно на все четыре колеса.
Две полицейские машины понеслись наперерез. Трой налетел на одну из них, дал задний ход и снова рванул вперед. Когда он проезжал на красный свет, слева в него врезался другой автомобиль. «Мустанг» взлетел в воздух. Капот у него был разбит, лобовое стекло разлетелось вдребезги. А потом стало тихо.
Прошла секунда, другая. Тишина стояла мертвая. Медики не двигались, хладнокровно поглядывая на машину Троя.
Ничего не происходило. Все как будто замерло. Я чувствовала, как кровь отхлынула у меня от лица.
И тут вдруг Трой выпрыгнул из машины и выбежал из кадра.
— Снято! — выкрикнул режиссер.
Я вскочила с места, но кто-то сзади схватил меня за плечо.
— Не шевелитесь.
Медики бежали туда, где должен был находиться Трой. Я не видела его, заслоненного толпой людей. Потом раздался крик, медики отступили, и показался Трой, держа большие пальцы вверх и ухмыляясь. Все на площадке вопили, как безумные, и аплодировали.
Меня трясло. Я не могла подняться со стула, не могла подойти к Трою. Даже посмотрела на него не сразу. А потом мы пошли навстречу друг другу и встретились на полпути.
Я хотела сказать, как у него все здорово получилось, что я в жизни не видела ничего подобного, но не сумела. Я только стояла и смотрела на него.
Он взял меня за подбородок, потом обнял за плечи, наклонился и поцеловал.
Пока он принимал душ и переодевался, я сидела у трейлера и ждала его. Рабочие убирали камеры, сворачивали кабели, а я смотрела на них и старалась ни о чем не думать.
Наконец он вышел. Его волосы снова стали темными, он опять был в своей одежде.
— И что вы хотите сейчас делать?
Хотела я только одного и изо всех сил старалась не показать ему этого.
— Решайте сами.
— Ну, прежде всего надо что-нибудь поесть. Я никогда не завтракаю перед съемкой.
Он повел меня в ресторан «Каджун». Я бывала там раньше и знала, какая там острая еда. А в этот раз я вообще не смогла ничего проглотить, так нервничала.
— Вы сюда часто ходите? — спросил меня Трой.
— Это одно из моих самых любимых мест. Дядя Джин приводил меня сюда, когда я была маленькой.
— Могу себе представить, какой вы тогда были, — засмеялся он.
Меня заинтересовало, что Трой имел в виду, но больше он ничего не сказал. Мы помолчали. Потом я тоже спросила, часто ли он сюда ходит.
— Да, — ответил он, — я живу недалеко.
— Вот как, — я не знала, что добавить.
Мы оба изо всех сил старались завести разговор на какую-нибудь тему, но ничего не получалось. Мы только обменивались короткими незначительными фразами.
Но потом я задала вопрос о трюке, и все пошло как по маслу.
— Я с удовольствием слушала этот инструктаж по безопасности, но не поняла ни слова.
Его лицо озарилось.
— Чего вы там не поняли?
— Не помню, как это полностью называлось, но было что-то про отбивную.
— Косточка! — засмеялся он. — Это когда одна машина таранит другую в бок под прямым углом.
— А еще говорили о чем-то вроде суси.
Я запомнила, что это называлось «рыбий хвост», но мне хотелось опять рассмешить его.
И он засмеялся.
— Рыбий хвост! Это когда я ехал между опорами рывками, взад и вперед.
Я сказала, что даже не поняла, что это делалось специально. Все выглядело так, будто Трой полностью потерял управление. И тут он мне стал рассказывать, как разрабатывается и планируется каждый трюк, кадр за кадром.
Потом он объяснил мне другие термины, и я узнала, что «играть в цыпленка» — это мчаться навстречу друг другу, лоб в лоб, и увернуться в самый последний момент. И каково это — ехать на скорости 180 миль в час.
От нашей напряженности не осталось и следа. Разговор становился легким и приятным.
А когда мы закончили с едой, Трой посмотрел на меня и сказал:
— А теперь куда?
Я ничего не ответила. Пусть уж берет на себя всю ответственность.
— Я живу неподалеку, — наконец прервал молчание он.
— Да, — я не поднимала глаз от стола. — Вы это уже говорили.
И я пошла к нему, в старый многоквартирный дом на Фэйрфакс. Когда-то, видимо, он выглядел мило, но теперь штукатурка облезла, а газон выгорел.
Мы поднялись на второй этаж. Когда мы подошли к дверям его квартиры, он тронул меня за руку.
— Дайте мне минуту, я немного приберусь.
Я ждала на площадке, опять стараясь ни о чем не думать. Наконец он отпер дверь, и я вошла.
В комнате почти ничего не было, я никогда не видела, чтобы люди жили в таких пустых квартирах. Я вспомнила свой сон, где мы вдвоем сидели на коробках и на окнах развевались белые занавески.
Я огляделась в поисках чего-то, о чем можно было бы поговорить, но тщетно. Ни одной знакомой книги, на видеокассетах одни боевики, а на компакт-дисках — неизвестные мне группы. Говорить не о чем. Боже мой, ведь я совершенно его не знаю.
Но тут он подошел ко мне и, взяв за руки, потянул на диван. И все мои сомнения и страхи потеряли значение.
Я провела с ним остаток дня. Мы не могли оторваться друг от друга, даже когда пили кофе или принимали душ. Его густые волосы пружинили под моими руками, мускулистое тело было как заводное. Кожа имела привкус горького миндаля.
Мы стали одним целым и не знали усталости.
Мы не разговаривали. Это было совершенно не нужно. Наши тела стали такими близкими друзьями, близнецами, что никакие слова не могли с этим сравниться.
В какой-то момент он назвал меня красавицей. Я сразу представила себя персонажем сказки, вроде «Красавицы и Чудовища». Мне это понравилось.
За окном темнело, но мы не включали свет и любили друг друга в полутьме. Где-то в семь Трой сказал, что умирает от голода. Мы заказали на дом еду из китайского ресторана и съели ее в кровати, в темноте. И снова оказались под одеялом.
В десять я сказала, что мне пора домой. Попросилась в душ, на этот раз одна. Вода, включенная на полную мощь, хлестала так, что было больно. И тут я вспомнила о встрече с Джоном Брэдшоу.
Я выскочила из душа. Быстро одеться не получилось. Я настолько обессилела, что еле двигалась. Трой лежал в постели и хохотал, глядя на меня.
— Мне нужно идти, — сказала я. — Я совсем забыла, что у меня встреча.
Он помог мне собраться. Потом довел до машины. И все целовал и целовал меня, пока я наконец не уехала.
