Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 61
– Что вы? Зачем вы такое говорите! – возмущение Власова выглядело вполне натурально, да и скорбные интонации в его голосе были достаточно достоверны. – Вы никогда меня не любили, я знаю, но не будете спорить – к Алене я относился с уважением, помогал ей в меру своих возможностей. Ведь и карьеру на телевидении она сделала не без моей поддержки…
– Моя дочь всего добилась сама! У нее был талант! А если ты чем и помогал ей, так не по доброте своей душевной, не из уважения к ней, как ты тут утверждаешь, а все из-за той же синей папочки! Из страха за свою карьеру, из страха за свою шкуру!
– Полина Васильевна! – Павел с трудом сдерживался, но все же старался не сорваться на вульгарный скандал. – Полина Васильевна, неужели мы с вами будем ссориться даже в такой день? Мне казалось, что наша общая потеря должна если не сблизить, то хотя бы примирить нас…
– Общая потеря?! – казалось, слова Павла только подлили масла в огонь. – Общая потеря? Только для меня это – потеря! Для меня Алена была всем! Всем в жизни! Ради нее я в свое время отказалась от личной жизни… Такие люди предлагали мне руку! Но я зачеркнула свою жизнь и стала жить жизнью Алены… Я все сделала для того, чтобы дать ей хорошее образование, для того, чтобы она была счастлива… Нет, никто не может понять, что я потеряла с ее смертью! Пережить единственную дочь…
Неожиданно Полина Васильевна замолчала, ненависть сошла с ее лица, как краска, сменившись тихой скорбью. Она подняла глаза на Павла и тихо сказала:
– Ты прав, Павел. В такой день ссориться негоже. Хотя я и знаю, что ты неискренен и приехал сюда только из-за компрометирующих тебя бумаг… Ну да Бог с тобой… Отдам я тебе эту несчастную папку. Только об одном прошу: поезжай в морг, простись с ней по-человечески. Похороны скромные будут, я так решила. Не будет никаких торжественных митингов и прощаний – вот, попрощались уже с Каморным, – и что из этого вышло? Я ведь понимаю, на кладбище ты не пойдешь – не можешь себе этого позволить… Ты человек государственный, заметный… – Лицо ее снова скривилось недоброй гримасой, но она справилась с собой и продолжала: – Хотя тебе и не в новинку с женами прощаться… Еще и трех месяцев не прошло, как ты свою Манану похоронил. Тоже не своей смертью женщина умерла. Что с ней было?
– Автокатастрофа, – угрюмо сообщил Павел.
– Ну вот, так если теперь на кладбище придешь – слухи пойдут: какая еще жена, чья жена… Не везет, скажут, Власову с женами… Если бы кто другой, то что людям за дело? А ты весь на виду, – она опять замолчала, прижав руку к груди. – Я тебя ни в чем не виню. Ты в своих поступках неволен. Но в морг-то… В морг ты можешь прийти. Там посторонних не будет, журналисты еще до такого не дошли, чтобы в морге снимать… Да и твои… охранники их и не пустят. Сходи, простись, я тебе после папку-то и отдам.
– Полина Васильевна! – В голосе Павла прозвучала сложная смесь чувств, но понятно было, что гора свалилась у него с плеч. – Полина Васильевна! Я с тем и из Москвы приехал, чтобы с Аленой проститься. Неужели вы так плохо обо мне думаете?
– Оставь, Павел, – старая женщина слабо махнула рукой, – не будем зря воздух сотрясать. Все я про тебя знаю, изучила давно. Мое слово твердое, как сказала, так и сделаю.
– Я вам верю, – тихо ответил Павел и вышел на лестницу.
Охранник вскочил с подоконника, взглянул вопросительно. Павел отвернулся и стал медленно спускаться по лестнице. В душе было двойственное чувство. С одной стороны, после того, как бывшая теща обещала вернуть заветную папку, он немного успокоился. Совсем он успокоится, только когда будет держать документы в руках или даже только тогда, когда собственноручно сожжет содержимое папки в укромном месте. Эх, грехи молодости! Водились тогда за ним некрасивые делишки, да и криминала кое-какого хватало. И если бы не стал он сейчас государственным человеком, то можно было бы на папочку и махнуть рукой. Но в нынешнем его положении очень может ему эта папочка всю жизнь испортить. То есть жизнь-то, положим, – нет, но карьеру – это сто процентов…
Когда расставались с Аленой несколько лет назад, она ему про папочку-то и сказала. Где только раздобыла тот компромат, стерва?
– Я, – говорит, – ничего тебе плохого не сделаю. Не стану тебе жизнь портить из ревности там или еще по какому поводу. А папка эта, – говорит, – нужна для того, чтобы ты мне плохого не сделал.
И слово свое сдержала: ни разу его папкой не шантажировала, ничего не требовала. Но теперь все образуется: у них, что у матери, что у дочери, слово твердое. Раз обещала теща папку отдать, то так оно и будет.
Павел вышел из парадной и сел в машину.
Весь вечер Надежда была очень ласкова с мужем, а на телевизор вообще даже и не взглянула. Сан Саныч очень обрадовался этому обстоятельству, потому что смотреть на собственную жену, прилипшую к голубому экрану, ему порядком надоело. Так что в этот вечер в доме Лебедевых царила чудесная атмосфера, этому способствовал еще тот факт, что кот Бейсик получил свою порцию кварцевых лучей и перестал наконец лысеть. Спать легли рано, и спала Надежда Николаевна крепко и без сновидений. Наутро муж вышел в магазин, а Надежда занялась уборкой. Вытирая пыль, она обнаружила, что кот ночью опять скинул ее часы с журнального столика. Это было его любимым занятием – сбрасывать вниз различные мелкие предметы. Надежда не очень рассердилась, потому что привыкла, к тому же часы были противоударные, и на полу у нее лежал ковер, так что все падало на мягкое. Наклонившись и отыскав часы, она вгляделась в них и удивилась, что прошло так мало времени – получалось, что Сан Саныч отсутствовал всего десять минут
«Не может быть, – засомневалась Надежда, – чтобы прошло так мало времени, я вон сколько дел переделала».
Она перевела глаза на настенные часы и убедилась, что была права: часы показывали одиннадцать, в то время как на ее маленьких наручных было десять. Часы шли, причем точно, потому что батарейку в них она меняла месяц назад. На всякий случай она справилась по телефону: все точно, одиннадцать часов две минуты. Стало быть, наручные отстают почти на час. Когда она в последний раз смотрела на них?
Надежда вспомнила, что смотрела она на свои часы, когда очнулась вчера вечером в метро от тяжелого сна. И на них было без двадцати восемь. Надежда понеслась домой, дома бросила часы на столик и занялась приготовлением ужина, торопясь к приходу мужа. Муж пришел поздно, ей незачем было следить за временем. И если предположить, что ее часы тогда отставали, то это значит, что перевести их можно было только во время ее поездки в метро, потому что из дома Димки она вышла в полседьмого: она посмотрела на их часы в коридоре.
«Ага, – сказала себе Надежда, – стало быть, мой сон в метро тут совершенно ни при чем. Значит, действительно я выходила на станции «Петроградская», заходила в ту странную квартиру и беседовала там с тибетским магом. Вот так-так, господин колдун, стало быть, время вы останавливать не умеете и пришлось вам опуститься до вульгарного жульничества – перевести мои часы на час назад, чтобы заморочить голову бедной женщине…»
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 61
