— Я-то женюсь, но вот надо ли это тебе?
— Я взрослая женщина и, уж наверное, знаю, чего я хочу!
— А вдруг ты передумаешь? — спросил Елошевич, выходя из ванной уже в джинсах и свитере.
Уши его торчали в разные стороны, как ручки от сахарницы, и Наташа засмеялась.
— Как приятно слышать твой смех! — Он на секунду приобнял Наташу в коридоре. — Буди Петьку, я отведу его в школу.
— А потом?
— Потом в сервис поеду. Жди меня к семнадцати.
Ее всегда так умиляла его манера по-военному называть время!
— Может быть, ты Петьке скажешь? Про нас?
— Нет, он должен узнать об этом от родной матери. Не забывай, у меня свой ребенок есть, с которым придется объясняться. И я еще не знаю, что она мне скажет.
Саня сказала: «Давно пора было».
Все ее мысли теперь были заняты предстоящим переездом к Ваниному месту службы. Она оформляла документы, собирала вещи и пыталась понять, какие это звезды во Вселенной сошли со своих орбит, что она стала такой счастливой.
А Наташа с головой окунулась в операции с недвижимостью. Было решено продать ее квартиру и комнаты Елошевича, чтобы на вырученные деньги осуществить Наташину давнюю мечту — купить загородный дом, желательно не слишком далеко от Питера.
Ей удалось найти толкового агента, потом им улыбнулась удача, и за короткий срок дело было сделано. Наташа с Анатолием Васильевичем стали обладателями небольшого коттеджа в районе Большой Ижоры. Бывшие хозяева вынуждены были срочно его продать, поэтому согласились значительно сбросить цену. В коттедже было все, что нужно для нормальной жизни: отопление, канализация и газ. Предыдущие хозяева не успели закончить внутренние работы по отделке, но от большой ванной комнаты, облицованной голубой плиткой, Наташа пришла в полный восторг. На участке росли кусты сирени и черной смородины. А из окон расположенной на втором этаже спальни были видны огромные сосны, за ними, в десяти минутах ходьбы, угадывался залив… Поверить в то, что все это великолепие теперь принадлежит им, было невозможно.
Переезд в новое жилье откладывался из-за предстоящей разлуки с Саней. Кроме того, Елошевич хотел собственными силами произвести в доме какие-то работы, прежде чем они переселятся туда окончательно.
Саня дорабатывала в клинике последние недели. Коллеги поздравляли ее с грядущими переменами в судьбе и сокрушались по поводу ее предстоящего отъезда.
Миллер был в числе первых, кто поздравил ее, и Саня, чувствовавшая себя виноватой перед ним, оценила и его дружеский тон, и то, что он даже не намекнул на те отношения, которые могли бы между ними сложиться.
Она уезжала на другой конец страны, и от этого всем было грустно: неизвестно, когда доведется увидеться снова. Правда, Санин муж надеялся, что ему удастся перевестись поближе: такие специалисты, как он, были везде нарасхват.
Узнав о ее скором отъезде, загрустил и Ян Колдунов.
Навещая жену, он теперь каждый раз заходил к Сане, долго пил с ней чай и, прощаясь, каждый раз просил не забывать его и при любой возможности приезжать в Питер.
В ординаторской реаниматологов не курили, и Саня с Колдуновым вышли на черную лестницу. Но тут на площадке появился Миллер и позвал их к себе в кабинет.
— Располагайтесь, — он достал из шкафа пузатые бокалы и бутылку какого-то неизвестного Сане напитка, — посидим по старой памяти, пока вы, Александра Анатольевна, не уехали еще.
— На кого же ты нас покидаешь? — запричитал Колдунов.
Миллер наполнил бокалы.
Все трое выпили и закурили. В кабинете воцарилось благостное молчание.
Тут подал голос местный телефон.
— Ну вот, — недовольно проворчал Миллер, — а вдруг я уже ушел домой?
— Но ты же не ушел.
— Это верно. — Он тяжело вздохнул и поднял трубку. — Миллер слушает… Ну что ж, третьи сутки после пьяной травмы, дело известное… Хорошо, подойду сейчас.
— Моя помощь нужна? — встревожилась Саня.
— Нет, банальный алкогольный психоз. Белая горячка. Кстати, анекдот: мужик утром просыпается, видит, у него на подушке сидит огромный страшный кот. Он звонит в милицию, говорит: «Приезжайте скорее, у меня тут в кровати огромный кот с рогами сидит!» Мент ему: «Так у вас, наверное, белочка!» А мужик: «Да неужели я кота от белки не отличу!» Короче, вы тут сидите спокойно, а я выйду на пост, назначу пациенту укол сибазона и капельницу и вернусь.
…Докурив, Саня почувствовала странную дурноту.
— Что-то мне тревожно, Ян! Давай посмотрим, что там происходит.
— Да что там может происходить? Сейчас Дима заломает алкаша и вернется.
Но ей не сиделось. Сказав Колдунову, что он может поступать, как ему угодно, она отправилась в отделение. Колдунов, конечно, потащился следом.
Войдя в коридор, она сразу увидела Миллера. Он почему-то сидел на полу, а вокруг него суетились сестры с растерянными лицами. Возле поста клинический ординатор Чесноков крепко держал в объятиях какого-то мужичонку, судя по больничной пижаме, пациента.
— Что случилось? — спросила Саня, но ей никто не ответил.
Зато Колдунов понял все моментально.
— Каталку, быстро! — прикрикнул он на сестер, принимая у них заваливающегося на бок Миллера. — Саня, не спи! Меряй давление, и в операционную.
Как во сне, она взяла с поста тонометр и надела манжету на руку Миллера. Из сбивчивых объяснений медсестер удалось понять, что профессор, пытаясь унять пациента, впавшего в белую горячку, получил от него удар ножом в живот. На шум прибежал Чесноков и быстро обезвредил больного.
— Охрану вызвали? — спросил Колдунов, укладывая Миллера на каталку.
— Да, — отозвался Чесноков, по-прежнему удерживая пациента, — вот же они бегут.
В конце коридора показались два дюжих паренька в черной униформе. Сразу оценив ситуацию, они подбежали прямо к Чеснокову и забрали у него мужичонку.
— Давление восемьдесят на шестьдесят, — сказала Саня.
От страха за жизнь Миллера она еле ворочала языком и с трудом соображала. Ее мозг просто отказывался воспринимать действительность, в которой Миллер был опасно ранен и мог умереть. Ведь еще десять минут он мирно выпивал с ними в своем кабинете и рассказывал анекдоты!..
Глядя, как Колдунов аккуратно снимает с него рубашку и брюки, она чувствовала непреодолимое желание отвернуться и убежать. Она не могла, просто физически не могла видеть страдания человека, едва не ставшего ее мужем…
— Дима, ты как? — спросил Колдунов, осторожно его осматривая. — У тебя рана в проекции селезенки. И давление низкое. Сам понимаешь, ножевое ранение — это тебе не баран чихнул. Поедем-ка в операционную.
