Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 69
Понимание чувств ребенка поможет найти слова или действия, наиболее подходящие в этой ситуации для воздействия на ребенка. Оградит тебя самого от поспешных, неправильных действий по отношению к ребенку, как когда ты действовал, не учитывая его чувств и состояния.
«Что с ним происходит?», «Что он сейчас чувствует?» — это вопросы, которые на все долгие годы нашего совместного пребывания с ребенком должны звучать в нас. Именно так. Не «Что с ним делать?», а «Что с ним происходит?». Делать что-то ты будешь потом — поняв, что с ним происходит.
Зорко одно лишь сердце, самого главного глазами не увидишь.
Антуан де Сент-Экзюпери
Много лет назад моя трехлетняя дочь, придя из детского сада, заявила мне:
— Мама, я в детский сад больше никогда в жизни не пойду!
Я уже не однажды слышала ее недовольство тем, что надо идти в сад, видела ее нежелание туда ходить, но каждый раз дежурно отвечала ей: «Ты что, не понимаешь, нужно идти в сад… С тобой некому дома сидеть… Ты что, не понимаешь, маме нужно денежки зарабатывать…»
Сейчас же дочь говорила с такой категоричностью, так «яростно», что я, удивленная этой интонацией, этими чувствами, не ответила ей дежурной фразой, а спросила, что произошло, если она не хочет больше идти в сад.
— Я больше никогда в жизни не пойду в детский сад, — сказала она опять категорично, — потому что меня в саду воспитательница назвала свиньей!
И начала рассказывать, расплакавшись, как она кушала во время обеда и пила компот, и как она поставила чашку с компотом на стол, но чашка упала, и компот пролился на стол и на пол, и воспитательница сказала, что если она такая свинья, то будет есть из миски и жить в туалете…
— Я в детский сад никогда в жизни не пойду! — закончила дочь так же категорично, и я, пожалуй, впервые вдруг почувствовала то, что чувствует мой ребенок: действительно — как можно после этого пойти в сад!
Но — «маме надо денежки зарабатывать», и «с ней некому сидеть». Вечером я решила, что дочь я в сад, конечно, отведу, просто поговорю с воспитательницей, что так нельзя разговаривать с ребенком.
На другое утро я разбудила дочь в сад. Она проснулась, села в кроватке и сказала:
— Я не пойду в сад!
И заплакала.
И я, глядя на нее, поняла, что я не могу туда ее отвести. Просто нельзя такого обиженного, оскорбленного, боящегося воспитателя ребенка отвести в сад. Я просто чувствовала то, что чувствовала она, — и так понимала ее в ее чувствах! Я позвонила на работу, объяснила, что у меня очень важные обстоятельства, и я сегодня не могу прийти. Отпросившись с работы, я подняла дочь и сказала:
— В сад ты сегодня не пойдешь, будем с тобой гулять, дома заниматься делами. — И как она обрадовалась моим словам!
Мы провели дома вместе два дня. Два дня я не ходила на работу, понимая, что ребенок еще не отошел от страха и обиды. Что она не готова вернуться в ситуацию, где почувствовала себя униженной. На третий день я уговорила ее пойти в детсад, заверив, что я поговорю с воспитательницей, и та больше никогда ее не обидит.
Я действительно поговорила с воспитательницей, мягко и гибко, сказав ей, что я понимаю ее усталость и перегруженность, что у нее очень сложная работа — сразу заниматься столькими детьми, а я-то с одним иногда не знаю, что делать. Поэтому я понимаю, что она иногда может сгоряча прикрикнуть на ребенка или сказать что-то резкое. Но у меня нежная и чувствительная девочка, которая все очень близко принимает к сердцу. И на слово «свинья» она отреагировала так болезненно… Воспитательница, покраснев как маков цвет, мямлила что-то про то, что девочка ее не так поняла. Но поскольку я ее не критиковала, а мягко просила обратить внимание на тонкость и чувствительность ребенка, то она заверила меня, что все будет хорошо, что она постарается общаться с ребенком мягче, чтобы та ее не боялась.
А я, вернувшись на работу, испытала сильнейшее затруднение, когда сотрудники стали расспрашивать меня — из-за чего я два дня не выходила на работу? И когда я объяснила причину своего отсутствия, одна из сотрудниц — категоричная, застывшая женщина — бросила презрительно: «Подумаешь, телячьи нежности…» Я не стала с ней спорить.
Но сейчас, когда вспомнила об этом случае, подумала, что слова ее были очень правильными. Действительно, это были телячьи нежности. Потому что дети — как маленькие телята — нежные, доверчивые. Они живые и чувствующие. И нам, умным, правильным и иногда бесчувственным взрослым, полезно чаще находиться в их телячьих нежностях…
Любить ребенка: помнить себя маленькими
Много лет назад, когда я была маленькой девочкой, я ходила в школу мимо большой акации, растущей на углу соседней улицы.
Эта была акация с мощным стволом, с ветками, растущими высоко — не достать рукой. Она росла на повороте, и для меня, маленького ребенка, идущего в школу, до которой нужно было пройти пешком не одну улицу, она была одним из пунктов отсчета. Сначала будет акация, потом — поворот на большую улицу, потом — небольшое болото с кваканьем лягушек и берегом, поросшим камышами, потом — автобусная остановка, на которой лучше было не ждать автобуса — в нашем рабочем поселке автобусы ходили редко и нерегулярно, Потом, как на финишной прямой, длинная улица вдоль шоссе, на которое мама запретила выходить, чтобы, не дай бог, машина не сбила. Потом, на повороте, — дом вредного мальчишки, хулигана и двоечника, который не раз дразнил нас, девчонок, и однажды даже бросал в нас камни. Его дом я всегда старалась пройти быстро — на всякий случай. Потом — несколько двухэтажек с двором, перетянутым веревками, на которых в любое время года сушилось белье. И за ним, наконец, школа. А на обратном пути — эти пункты отсчета шли в обратном порядке. И акация была последним и самым желанным — за ней начинался поворот на мою улицу.
Много лет я, проходя мимо акации, задирала голову вверх, чтобы полюбоваться ее ветками, останавливалась под ней в пору цветения, чтобы окунуться в густой сладкий аромат. Иногда потрогать ее, прикоснуться к ее мощной коре. И все это дерево с сильным стволом, растущее с наклоном под небольшим углом, как бы еще более подчеркивало, отмечало этот поворот, угол между двумя улицами.
Я ходила этой дорогой несколько лет подряд, пока не перешла в другую школу и маршрут мой изменился.
Прошло около тридцати лет, и неожиданно я попала в это место. Я шла своим детским маршрутом, испытывая волнение. Я дошла до поворота, еще издали увидев знакомый наклон акации. И остановилась в растерянности.
Потому что это была не она. И это не могла быть не она — какая еще акация могла расти на этом месте? Но это была не она. И я подумала сначала, как подумала бы о человеке — постарела, усохла, уменьшилась.
На углу росло обычное, совсем небольшое дерево, я бы даже сказала — маленькое дерево для такой породы, как акация. С небольшой кроной, до веток которой я, встав на цыпочки, дотянулась рукой. С крепким стволом, который никак не назовешь мощным. Я стояла у дерева, трогала его, пытаясь понять: куда все исчезло? Хотя что тут было понимать? Это я выросла и стала большой. А дерево каким было, таким и осталось. И мне так понятно стало выражение «Когда деревья были большими». Да, мое детство — это было время, когда деревья были большими, потому что я была маленькой. Поэтому маленькая акация казалась такой большой, крепкой, а ее ветки — недосягаемыми.
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 69
