— Доброе утро, — поздоровалась эксперт, прямиком направляясь в подкрышкинский кабинет.
— Доброе, — удивилось «тесто», расползаясь по прилавку бесформенной черно-белой массой с уродливой брошью, претендующей на камею.
Мария постучалась и, не дожидаясь приглашения, открыла дверь. У окна уныло созерцал зимний пейзаж Подкрышкин.
— Здравствуйте, Игорь Дмитриевич. Вот, — эксперт положила на стол заявление об уходе. — Отпустите лучше сразу, без отработки. Все равно я здесь больше не появлюсь.
— И ты, Брут, — вздохнул экс-шалун. — Ты же лицо фирмы, а без ножа режешь. Хочешь добить? Ну бей, только учти: я уже и так на земле.
— Желаю быстрее подняться, — сухо посоветовало «лицо», избегая смотреть на ничтожество, мнившее себя человеком. — Мужчине не пристало валяться под ногами.
— Ох, и язва же ты, Мария, — владелец «Ясона» отклеился от подоконника, взял белый листок с парой строчек, всмотрелся. — Красивый почерк у вас, госпожа Корелли, как раньше говорили, каллиграфический. Сейчас так уже не пишут, — помолчал немного и, пряча глаза, промямлил: — Маш, может, передумаешь, а? Разве можно принимать всерьез Викторию Акакиевну? Ну ляпнула глупость, что сгоряча не скажешь? А сердце-то у нее доброе, и к тебе она относится с уважением.
— Я, Игорь Дмитриевич, любого человека принимаю всерьез. Даже такого, кто способен на подлость.
— Надеюсь, ты не станешь выносить сор из избы? Мир ведь тесен, в нем людей, что в бочке сельдей. Все друг о дружку трутся: и политики, и простой народ типа нас, без претензий да выкрутасов. Невзначай что-то сболтнул один, глядь, вокруг уже хоровод подпевает, от радости пляшет. Почему, спросишь, от радости? А приятно, когда все — вокруг одного, затоптать легко, — его ухмылка вызывала брезгливость. Мария молча шагнула к двери. — За трудовой книжкой зайдите завтра, — полетело в спину. — Подкрышкину не впервой добром на зло отвечать, а кто… — конец фразы прихлопнулся дверью.
… Прошел год. Елена Прекрасная ушла из театра, перебралась в Москву и взяла фамилию Елисеева. Дмитрий по-прежнему руководил рекламным агентством, считая этот бизнес для себя основным, а другой — забавой. По правде, проку от старого друга не было никакого, чего нельзя сказать о его жене, ставшей неожиданно в новом деле надежным и верным партнером. За страховский гонорар Мария купила «субару» и обрела, наконец, свободу передвижения, которой так не хватало. Как-то осенью она столкнулась в магазине с бывшим предметом подкрышкинского раздора. Леночка весело щебетала и казалась довольной жизнью. Карасева вышла замуж за одного из двоих, что вели тогда «воровку» под белы руки к арестантской машине. Короткий проход оказался началом большого пути к семейному счастью. Леночкины слезы падали на землю в тот момент не напрасно: не только растопили лед в сердце бравого сыщика, но и подтолкнули к верному выбору жизненных ценностей. После встречи с подло оклеветанной бедняжкой молодой юрист с еще пахнущим типографской краской дипломом плюнул на бесплодные гонки за ворами да бандитами и решил, что отныне будет их защищать.
— Мой Саня ушел из милиции, он теперь адвокат. Зарабатывает не хуже тех, кого защищает, — хвасталась Леночка. — Вот, — покрутила безымянным пальчиком: на золотом ободке сверкнул бриллиант, — видишь, что подарил? Почти карат! Правда, прикольно? А твои дела как? Выглядишь на все сто! Я слышала, ты тоже свалила от этих старьевщиков?
— Да.
— И правильно сделала! Ты, вообще, там совсем не смотрелась, хоронилась в своей каморке, как церковная мышь, и обнюхивала обшарпанные доски.
А «Ясон», кстати, осенью квакнулся. Накрылся медным тазом их гребаный бизнес! Мой, пока не ушел в адвокатуру, нервы-то Подкрышкиным попортил. Любого торгаша за жопу схватить можно, так ведь? Жалко, отделались эти гниды легким испугом. Правда, Санька все равно их успел чуток пощипать: за покой надо платить, согласна?
— Тебе же, кажется, Игорь Дмитриевич нравился.
— Ха, — презрительно фыркнула Леночка, — кому может нравиться эта рохля? Он же подкаблучник, боится своей старой стервы, как огня. Да ну их к черту! Расскажи лучше о себе. Замуж вышла? А знаешь, я тебе ужасно завидовала, правда. Но по-хорошему, — поспешила уточнить новоявленная адвокатша. — И страшно хотелось быть такой же стильной штучкой.
— Ты стала лучшей, — успокоила «штучка» и заторопилась к выходу. — Извини, очень спешу, пока.
— Может, дашь телефончик? Встретимся как-нибудь, кофейку попьем! — крикнула Леночка вслед. Бывшая сотрудница сделала вид, что оглохла.
Эта случайная встреча на мгновение вернула в мирок, где резвились карасевы с подкрышкиными и куда судьба ненароком забросила Марию Корелли. К счастью, эксперт «Ясона» приказал долго жить, а с этим «приказом» сдохло и остальное. Копеечная подачка в виде зарплаты, вынужденный аскетизм, вечные беседы со стенами — прозябание, которое только по недомыслию называется жизнью. Теперь, наконец, то, с чем явилась на свет Маша Бодун, по достоинству оценилось. Оценилось умение влезать в чужую шкуру, обустраиваться сторонней судьбой и срастаться с этим до каждого нерва, каждого вздоха, до мыслей, до слова, до мимолетного взгляда. Следуя за чужими желаниями, она подчиняла других своей воле, заставляя делать просчитанные ходы в разработанной ею одной комбинации, игре, где ставка — немыслимая чья-то прихоть войти в одни воды дважды, и проигрыша быть не должно. Мария наслаждалась этой игрой не меньше, чем собственной жизнью.
После Страхова были еще двое: банкир и нефтяник. Первый решил подшутить над судьбой и послал из командировки домой телеграмму о собственной смерти, заверенную врачом. Шутка удалась, все поверили в безвременную кончину президента крупного банка: всегда же хочется верить в то, что с нетерпением ждешь. «Вдова», пристроив тут же под боком любовника, кинулась распродавать все, чем владела на пару с «покойником». Партнеры, не мешкая, начали драчку за банк. Когда шутник осознал, что происходит, едва взаправду чуть не отправился на тот свет. Пришлось убеждать, что и на этом вполне неплохо. Убедила, в результате гонорар за работу превысил страховский вдвое. Потом разбиралась с нефтяником, оказавшимся сладкоежкой. Пересластившись любовью, семьей и удачей, бедняга возмечтал об остром, потому что все другое уже вызывало рвоту. Беда была в том, что клиент хотел скрестить «углеводную» диету с «белковой», не желая отказываться ни от какой. «Скрещивание» позволило «диетологу» открыть зарубежный банковский счет. По Москве пополз слух о фирме, торгующей вкусом к жизни. На электронную почту свалились просьбы связаться.
Она, разумеется, свяжется. И снова затеет игру, от которой у «игроков» оживет то, что казалось мертвым. Она будет надевать чью-то маску, лицедействовать, выжидать, собирать и разбрасывать, изобретать, выворачиваться наизнанку, ткать из воздуха, подбирать, как нищенка, крохи — взахлеб жить самой, чтобы заставить другого снова увлечься жизнью.
Мария плавно въехала во двор, припарковалась у подъезда и открыла дверцу машины. На нос шлепнулась холодная дождевая капля. Наступала весна…
