Его голос дрожал, в нем слышались страх и отвращение: он рассматривал решетку стойла и проход.
— Так что же, это здесь?
— Да.
Они какое-то мгновение помолчали, пытаясь представить последние секунды Бена.
— Пойдем, Констан, не нужно здесь оставаться.
Она взяла его за руку и повела к выходу. За дверью оба вздохнули с облегчением. Снаружи было спокойно, на всем лежал отпечаток безмятежной ясности. У свежевыкрашенных белых барьеров распустились розы.
— Знаешь, Аксель, менять ничего не нужно.
— Менять?
— Я хочу сказать, что… Джервис попытался объяснить мне что-то о наследстве, но я не понял. Как по мне, то нужно, чтобы все продолжалось как было.
— Да что же, в конце концов?
— Конюшня, конечно! Надо жить как раньше. Ты справишься без него?
Комок в горле помешал Аксель ответить.
— Я буду тебе помогать, — настаивал Констан, — я буду рядом!
Душа его разрывалась от боли. Потеряв отца, он утратил главную опору и теперь боялся. Боялся, что ему не найдется здесь места, что его отстранят, отбросят, забудут.
— Конечно, будем продолжать. Мы больше ничего не умеем делать, как говаривал Дуглас.
— И останемся в доме?
— Ну да! Ты мне нужен, чтобы присматривать за всем.
— Пач мне поможет, ты же знаешь!
Порой он бывал хуже ребенка. Аксель поняла, что отныне она, помимо всего прочего, отвечает и за него. За него и за его пса.
— Давай возвращаться, — решила она, — иначе мы пропустим самолет.
Они должны были возвратиться в тот же вечер, чтобы завтра утром приступить к работе. Несмотря на обнадеживающие звонки Антонена, Аксель беспокоилась о конюшне. Чем скорее она возьмет все в свои руки, тем лучше. Впрочем, здесь ей делать больше нечего.
Как и предлагал Констан, она устроилась перед ним на раме велосипеда и после непростого старта они наконец покатили по дорожке.
* * *
Последние приглашенные откланялись, еще раз выразив соболезнование. Грейс до самого конца продержалась образцово, даже если это и был худший из дней ее жизни.
Оставив в гостиной Джервиса, Кэтлин и Дугласа, продолжавших топить печаль в виски, она наконец оказалась одна и закрылась в спальне. У нее больше не было слез, осталась лишь бесконечная печаль, с которой предстояло свыкнуться.
Ей минуло шестьдесят, на горизонте маячила старость. До сих пор она прилагала массу усилий, чтобы оставаться привлекательной, теперь же борьба не имела цели. Бенедикт уже не приедет сюда, ей больше не нужно стремиться к тщательно скрываемой мечте.
Через окно она увидела, как прибыл забавный экипаж, состоявший из Аксель и Констана, которые сидели на велосипеде, как куры на насесте. Они, разумеется, вернулись с конезавода и торопятся собрать дорожные сумки.
Конезавод… Как отныне будет больно видеть лошадей, щиплющих в лугах траву! Действительно ли стоит продолжать разводить этих чистокровных скакунов?
Когда десять минут спустя в дверь постучала Аксель, Грейс по-прежнему находилась в раздумье, хотя решение уже было принято.
— Входи, моя дорогая. Ты уже едешь?
— Я зашла, чтобы сказать тебе «до свидания».
— Надеюсь, речь действительно идет о «до свидания». Ты приедешь еще?
— Постараюсь, Грейс, но это будет нескоро.
— Да, я понимаю. На тебя свалился тяжелый груз, не так ли?
— Вероятно, — коротко ответила племянница.
Грейс внимательно и с интересом посмотрела на нее, думая о том, до какой степени Бенедикт мог обожать Аксель и возлагать на нее свои надежды.
— Послушай, дорогая, я обещала поведать тебе о своей тайне, и я сдержу слово… но не сейчас. У тебя нет времени, у меня — смелости. Есть две-три более насущные вещи, о которых я должна тебе сказать. Прежде всего, твой брат. Ты знаешь, какие у него планы?
— Думаю, он хотел бы побыть еще несколько месяцев с вами.
— О… Хорошо, почему бы и нет? Я плачу ему зарплату и буду продолжать это делать.
— Дугу? — удивилась Аксель.
— Да, чтобы дать ему возможность немного успокоиться. Естественно, Бенедикт не был в курсе дела, он бы не согласился. Похоже, твой брат работает хорошо. Если он хочет, дадим ему время завершить начатое. В любом случае, вступление в наследство займет некоторое время, пусть он поживет пока здесь.
Аксель, казалось, растерялась оттого, что обнаружился еще один секрет. Она посмотрела прямо в глаза Грейс и решительно спросила:
— Вы планируете и дальше заниматься конезаводом?
Она, без сомнения, была готова к плохой новости. В конце концов, им не интересовались ни Грейс, ни Джервис, а Кэтлин и того меньше.
— Ситуация несколько осложнилась. Мне нужно еще подумать над этим вопросом, но… видишь ли, как бы странно это ни было, но этих лошадей десять лет тому назад мне передал Бенедикт. Пока он был на ногах, то появлялся здесь нечасто, а лишь наносил краткие визиты Джервису в Лондон. Но, оказавшись прикованным к коляске, он был вынужден доверить тренировки тебе и стал наведываться чаще и на более длительное время. Наконец-то я смогла воспользоваться им!
Она внезапно остановилась, на лице ее появилась грустная улыбка.
— «Воспользоваться», возможно, неправильное слово. Хотя… правильное, иного я не подберу. — Глянув на старинные часики на камине, она воскликнула: — Тебе пора бежать, дорогая! Не придавай моим словам значения, у тебя и так полно забот.
В совершенно не свойственном ей порыве она сжала внучатую племянницу в объятиях.
— Подожди, Грейс, — прошептала Аксель. — Я хотела бы знать…
— Не сейчас. Я не могу! Но обещаю, ты обо всем узнаешь.
Она поспешила подтолкнуть молодую женщину к двери. Вопреки ожиданиям, еще не все слезы были выплаканы.
8
Антонен спустился первым, чтобы приготовить завтрак. Рассвет наступит минимум через полчаса, но он хотел иметь в запасе немного времени.
За несколько дней он привык здесь и чувствовал себя настолько хорошо, что перспектива покинуть дом его удручала. Устроившись в гостевой комнате, он спал с открытым окном, слушая привычные звуки, доносившиеся из конюшни. Он умирал от желания вновь сесть на лошадь, продолжить свою карьеру, но еще более желал, чтобы Аксель оказалась в его объятиях. Долгими часами он мечтал о том, какой могла быть жизнь здесь, с ней. Для них двоих не было ничего невозможного, они были бы идеальной парой! Они разделяли страсть к скакунам, предпочитали одинаковый образ жизни и прекрасно знали друг друга. Бесконечно влюбленный, Антонен был уверен, что мог бы сделать Аксель счастливой, но как убедить ее? Как доказать свою искренность? У него теплилась надежда, что смерть Бенедикта все изменит и, возможно, удача ему улыбнется.
