– Послушай, – пылко говорил Джейк, – иди в конюшню, оседлай мою лошадь и оставь ее там, а сама выбирайся из города. Помнишь заросли орешника неподалеку от города, мимо которых мы проезжали? Помнишь? – Джейк снова тряхнул Джессику за плечи и тряс до тех пор, пока она не кивнула. – Жди меня там. Но если я не приеду через час, уезжай. Скачи на запад. Возвращайся к Дэниелу. Ты сможешь это сделать, Джессика? Ты понимаешь, о чем я говорю?
– Да, – с трудом выдавила из себя Джессика. Горло ее сдавило словно тисками, было больно дышать. Она тряслась словно в лихорадке и не чувствовала биения собственного сердца. – Да, да…
Потому что Джейк ей это приказал, подумала она, а то, что приказывает Джейк, она обязана выполнить.
Больно схватив Джессику за плечи, Джейк потащил ее к двери.
– Спускайся по черной лестнице, – скомандовал он. – Я постараюсь задержать их подольше. Беги.
И Джессика, подхватив юбки, помчалась к черной лестнице. Внезапно дверь в коридор распахнулась, и Джессика встретилась взглядом с оранжевоволосой особой.
– Черт подери, детка, что здесь происходит? – изумленно спросила та.
Но Джессика не остановилась.
Джейк услышал шаги на лестнице, потом шум в коридоре.
«Все, – подумал он, – теперь уже поздно спасаться бегством. Беги, Джессика, беги…»
На пороге возник хозяин салуна в сопровождении двух вооруженных завсегдатаев. Они молчали, однако по их лицам видно было, что они сгорают от любопытства. К насилию они не привыкли. Шериф держал город в ежовых рукавицах.
Они смотрели на залитую кровью кровать, на мертвого шерифа и глазам своим не верили.
Первым в себя пришел хозяин салуна. Изрыгая проклятия, он бросился к бездыханному телу. Один из мужчин наставил револьвер на Джейка. Филдинг поднял руки и, делая вид, что отступает, бочком придвинулся к открытой двери.
– Да это же шериф! Боже правый! Этот сукин сын выстрелил ему прямо в спину! – раздался возглас хозяина салуна.
– А у того даже оружия не было! Надо же, стрелял в безоружного!
С лица того парня, что направил на Джейка револьвер, градом катился пот. Переводя безумный взгляд с хозяина салуна на Филдинга, он закричал:
– Это все он! Тот, кто устроил скандал на телеграфе!
– Я ни в чем не виноват, – тихо проговорил Джейк, но никто его не слушал.
– Бегите за помощниками шерифа! О Господи! Шерифа убили!
– Так и знал, что этим дело кончится! – вопил хозяин салуна. – Сразу было видно, что от него жди беды!
Джейк попробовал сделать маленький шажок по направлению к двери, однако второй завсегдатай таверны тоже вытащил револьвер.
– А ну-ка стой спокойно, мистер!
Джейк понимал, что спастись бегством он может только сейчас. С тремя испуганными мужиками он еще может справиться, а вот когда подоспеет вооруженная охрана шерифа, именовавшая себя его заместителями, у него не останется ни единого шанса.
«Беги, Джессика, беги!»
Тот, что наставил на Джейка револьвер, скомандовал:
– Давай-ка вытаскивай, мистер, свою пушку. – Он тяжело дышал, и рука, в которой он держал оружие, тряслась. – И давай мне рукояткой вперед. Только не торопись.
Медленно, не сводя глаз с направленного на него оружия, Джейк осторожно взялся двумя пальцами за рукоятку револьвера, а третий положил на спусковой крючок и, медленно вытащив оружие из кобуры, протянул мужчине. Тот потянулся за револьвером.
В этот момент за окном раздался топот копыт. Крутанув оружие вокруг пальца, Джейк прицелился и принялся палить в стену, к которой мужчины стояли спиной. Те попадали на пол и, побросав свои револьверы, прикрыли головы руками. Продолжая стрелять, Джейк выбежал из комнаты и помчался к черной лестнице.
Джессика спрятала лошадь в густой чаще орешника, а сама бегала по опушке в ожидании своего любимого. Прошло уже больше часа, она в этом не сомневалась. Ночь стояла безлунная и темная, орешник рос довольно далеко от дороги. Вокруг стояла мертвая тишина.
Джейк, о Джейк! Где же он? Почему остался? Что с ним теперь будет? Может, он ранен, или его уже посадили в тюрьму, или…
Он сказал, чтобы она его не ждала. Приказал ехать к Дэниелу. Но разве она может его бросить?
«Я никогда его больше не увижу, – подумала Джессика. – Он ранен или убит, и я его больше никогда не увижу…»
Прижав к губам дрожащие пальцы, она попыталась прочесть молитву, однако единственное, что ей удалось произнести, – это имя Джейка.
Она не должна была бросать Джейка. Нужно вернуться в город и найти его. Джессика повернулась, неверным шагом направилась к лошади и вдруг… замерла.
Сквозь плотную, всепоглощающую тишину с дороги прорвался едва слышный дробный топот копыт. Какой-то одинокий всадник. Это вполне мог быть помощник шерифа или кто-то из городских жителей, погнавшийся за ней. Надо бежать, но… ноги не слушались ее, она вся будто окаменела.
Тем временем лошадь свернула с дороги. На фоне деревьев показался неясный силуэт всадника. Джессика по-прежнему стояла как вкопанная.
И лишь когда всадник спешился, она, подхватив юбки, бросилась к нему в объятия, а он крепко прижал ее к себе и зарылся лицом в ее душистые волосы.
От радости Джессика не могла вымолвить ни слова. Она чувствовала невероятное облегчение, и единственное, на что была способна, – это прижиматься к Джейку. Он рядом, целый и невредимый.
– Я сбил их со следа, – отдышавшись, выдохнул Филдинг. – До утра они не пошлют за нами погоню, а мы к тому времени будем уже далеко.
Джейк! Живой! Какое счастье! Джессике хотелось кричать от радости. Она вскинула голову навстречу его ищущим губам…
Необыкновенное чувство охватило их обоих. Чувство, большее, чем радость и облегчение. Второй раз им удалось вырваться из лап смерти, и теперь они упивались этим блаженным ощущением.
Джессика так и не поняла, каким образом они оказались на земле – то ли у нее подкосились ноги, то ли это Джейк увлек ее на землю. Но так или иначе, это произошло, и он крепко обнимал ее, все целуя и целуя. Все в Джессике ликовало, она растворялась в своем возлюбленном и была безумно счастлива. Сколь же упоительным может быть поцелуй… Джессика никак не могла насладиться. Трава была мягкая и влажная, но она не чувствовала холода – объятия Джейка согревали ее.
– Джейк… Слава тебе Господи… – чуть слышно прошептала она, – я уже думала… слава тебе Господи…
Джейк гладил ее по шелковистым волосам.
– Джессика, я не могу… О Боже, как же я хочу!..
И губы его вновь прильнули к ее губам, страстно, крепко, по-хозяйски. А Джессика, сдавленно застонав, прижалась к нему всем телом, и казалось ей, что она никогда не сможет прильнуть к нему так тесно, как хотелось бы.
