Ущелье, впадающее в Долину Мертвых, ограничивали две почти отвесные стены густо покрытые зеленью — но не травой и кустарником, а скользким влажным мхом, на котором пауки удерживались с трудом.
Восьмилапые предпочли не рисковать и вместе со всеми двигались по дну. Дно было совершенно ровным, песчаным. Река текла от края и до края, правда глубина ее составляла чуть выше щиколотки, за исключением отдельных размывов или «омутов» на изгибах русла — тут «глубины» доходили чуть ли не выше колена.
Сразу стало понятно, каким образом случилась трагедия пятьсот лет назад: водяной вал прошел от стены до стены, а по влажному мху наверх не могли выскочить даже пауки — о людях и речи не идет. Понимая весь риск своего положения, путники с опаской поглядывали на небо — не грядет ли ненастье, и торопились вперед. Однако, внешне ничего вокруг не менялось — и через час, и через два, и через восемь часов пути. Когда задолго до темноты Найл увидел широкий уступ на склоне, он отдал приказ подняться туда и останавливаться на ночлег: лучше потерять два часа времени, чем ночевать в таком ущелье на дне.
Первым наверх кинулся молодой паучок. Он успел подняться от силы на три метра, как под коготками лап мох лентой пополз со стены и смертоносец плюхнулся на дно ущелья. Вторая попытка окончилась тем же, и только потом один из взрослых пауков разбежался от противоположной стены и заскочил на уступ больше по инерции, чем благодаря цепкости лап.
— Как ты считаешь, Посланник, это произошло здесь? — спросил Дравиг. — На уступе может поместиться только сотня бойцов. А остальным тысячам пришлось остаться внизу.
— Насколько я помню, от места сбора армия двигалась три дня, — ответил Найл. — Значит, трагедия произошла намного дальше.
Если путники могли устраиваться ночевать на уступах, в безопасности, то зато у армии должно было быть хорошо налаженное снабжение или обоз с продовольствием. Маленькому отряду приходилось идти вперед на голодный желудок. Идти второй день, третий, четвертый. Первоначальный азарт начал угасать, но обратной дороги уже не оставалось: путники обязаны были найти пищу в течение одного-двух дней, или остаться в ущелье навсегда.
Теперь люди поворачивали к каждой промоине или омутку с надежной — а вдруг мелькнет мясистая рыбья спина? Но в стороны шарахались только мальки с ноготь толщиной, да изредка покачивались длинные нити водорослей. К пятому дню путники стали уставать.
* * *
Эта промоина оказалась немного глубже других. По какому-то странному капризу вода в этом месте стремилась прижаться к самой стене и вырыла там целую пещеру. Рион подошел ближе, заглянул страстно желая заметить признаки хоть какой-нибудь дичи, но его опять ждала неудача.
— Пусто, — повернулся он к остальным, и в этот миг Найл заметил у него над головой шевеление.
— Беги!
Рион крутанулся назад, к обрыву, увидел, как подмытый пласт породы начинает медленное скольжения вниз, испуганно попятился, закрывая лицо рукой, споткнулся, упал на спину.
Ш-шух! Взметнулось облако пыли, полностью скрыв место происшествия.
— Рион! — Юккула, расталкивая женщин, кинулась к нему. С другой стороны к ней навстречу бросилась дочь.
Пыльное облако медленно уплывало вниз по ущелью.
Рион лежал на спине, удивленно хлопая глазами. Ему в щеку била струя воды, временами захлестывая на лицо, и он начинал отфыркиваться и отирать лоб рукой. Груда крупных камней полностью засыпала размытую водой пещеру и наполовину погребла под собой ноги молодого человека.
Симеон опустился на колени прямо в воду, пощупал бедра пострадавшего, попытался засунуть руку под ближние камни, поднял глаза на Найла и отрицательно покачал головой. Ног больше не было — и Рион понял это не хуже правителя.
— Я не хочу здесь оставаться, Посланник, — прошептал он. Не хочу валяться среди камней, как Тания, Харита или Вагур. Я хочу остаться с вами.
— Рион! — Юккула тоже встала на колени и взяла его за руку.
— Потерпи, мы сейчас попытаемся разобрать завал, — сказал Найл.
— Зачем? Я все равно не смогу идти. Рион повернул лицо к дочери: — Юлук, позови сюда Шабра, Торна и Сакура. Скорее.
— Что ты задумал, Рион? — забеспокоился Найл.
— Сейчас, Посланник, сейчас…
Позванные смертоносцы появились через секунду.
— Шабр, ты спас меня там, во дворце, я помню. Благодаря тебе я обрел Юккулу и Юлук. Торн, Сакура, вы лучшие друзья моей дочери. Я хочу остаться с вами, я хочу стать частью вашей плоти и помогать своей дочери и своей Юккуле. Пообещайте мне это.
— Ты чего это, Рион? — По зловещим праздникам Провинции Найл слишком хорошо знал, что могут означать слова: «Стать вашей плотью».
— Не запрещай, Посланник, пожалуйста, — попросил Рион. — Я не хочу валяться здесь, как кусок протухшего мяса, я хочу остаться с вами. С тобой, с дочерью, с любимой женщиной. Я хочу остаться с вами, и у меня нет другого способа, ты же знаешь. Разреши мне это, Посланник. Очень тебя прошу. Если я не могу быть рядом с вами, то пусть я останусь в вас.
Найл растерялся, не зная, что говорить. У него возникло такое ощущение, что Рион в чем-то прав, что участь женщин, оставшихся лежать на каменных россыпях долины Парящей Башни, на снегу перевала, в пустыне куда хуже чем та, которую выбрал себе этот человек.
— Не плачь, Юккула, не надо, — он последний раз пожал ей руку. Я остаюсь с тобой навсегда. Ну же, Шабр! — взмолился Рион, и только этот, последний крик выдал всю боль, которую ему пришлось терпеть.
Найл отвернулся. У него за спиной послышался хруст, мокрое чавканье, шлепанье.
Вскоре все стихло. Рядом с завалом остались стоять две женщины и три смертоносца. В повисшей тишине Юккула сделала несколько шагов вперед, обняла Шабра за голову, ткнулась лбом в хитиновый покров и тихо заплакала.
— Идем, — дернул Найл Симеона за руку. Пусть побудут одни.
Движение путников возобновилось, хотя теперь над небольшим отрядом нависала какая-то тяжелая мрачность.
— А ты знаешь, это было красиво, — сказала принцесса Мерлью.
— Что? — не понял Найл.
— Рион поступил красиво. Я как представлю себе, что буду лежать брошенная, одна, пусть даже в могиле или на дне озера. Кожа пойдет пятнами, тело начнет распухать, вонять, расползаться в слизь. Что ты морщишься? Противно, да? Вот и мне противно, как представлю. Рион прав, лучше исчезнуть сразу, раз и навсегда. Только Шабру с Дравигом я доставаться не хочу, хватит с них. Лучше достаться молодым, стать частью твоего будущего народа. А Найл? Ты это организуешь, если со мной что-нибудь подобное случится?
— С ума сошла, — буркнул Найл.
— Значит что, так и бросишь в горах валяться? «Как кусок протухшего мяса»? Только не говори, что похоронишь с почетом или кремируешь. В этих скалах ни ямы не вырыть, ни дров не набрать.
