Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 53
Слухами полнилась Москва, особливо Поварская и Никитская. Отпевали Анастасию при множестве народа: церквей там вдоволь, так что звонили колокола и слышались молитвенные песнопения. Но ещё более разговоров пошло на сороковой день. Гневом полнились переулки: ну-ка, граф-вдовец Александр Брюс не просто предложил руку и сердце Екатерине Долгорукой, а, еле дождавшись сорокового дня, там же устроил свадьбу с ней!..
Когда наступили тёплые дни, новобрачные отправились в Глинки. Катерина торжествовала! Ещё бы: цели её достигнуты — стала супругой умнейшего Брюса и вернула себе усадьбу Долгоруких, в которой когда-то цвело беззаботное её детство! Теперь осталось только одно… И тут она замолкала, прикусив губку, и никому не высказывала сокровенного желания…
Однако, подъехав к Брюсову дворцу, чего-то испугалась. Прежде маски не казались такими устрашающими: то смех, то ужас, то насмешка, то высунутый язык — видно, много тут покудесили итальянец со своим хозяином…
Дня три водил её супруг, поддерживая за локоть, услужливо показывал строения, пруды, конюшню, домик для алхимических опытов (значит, племянник продолжает дядины занятия?). И обсерватория, и дельфийский оракул, который некогда напугал Катерину, и библиотека с тёмными корешками книг, Платон и Бэкон — всё на месте.
Они шли по аллеям, а слева и справа выскакивали кошки, и все чёрные, белые или чёрно-белые. Катерина кошек не любила и шарахалась в сторону. Александр проводил супругу в дом бывшей жены Якова Брюса Маргариты, дал ей горничную, а сам удалился по хозяйственным нуждам.
Катерина спросила: почему такое изобилие кошек. Горничная сказала:
— Супруга Якова Вилимовича сильно жаловала кошек, а один кот — совсем чёрный — был её любимцем, и называла она его Яшкой. Да он и теперь бродит где-то тут, возле её дома.
— А разве Маргарита Мантейфель жила не в том же доме, что граф? — спросила молодая жена.
— Маргарита жила в бывшей оранжерее, она не любила… многого. Да и на звёзды не любовалась, а как боялась прорицаний!
Катерина ступила в дом Маргариты. Красные кирпичи ничем не были покрыты, и в доме вообще нечто неуютное, небрежное. Так же и в самом доме — прохладно и одиноко. Горничная поняла, что гостье холодно, и затопила печь. Разжигала огонь и приговаривала:
— Старая-то барыня сильно любила свой дом. Кошки лежали на всех ступенях… Я когда тут ночую, то слышу: вроде как Маргарита бродит по лестнице, дух её обитает, видно, не хочет расставаться… А я, бывало, возьму иконку, подниму — и она уходит… Вы только про то не думайте: кто не думает — к тому они не являются. Вот и иконка тут… Спите-почивайте, графинюшка! Я тут, рядом.
— Я не графиня, а княгиня! — поправила её Катерина.
— Ну и пусть княгиня. Покоя вам, Екатерина Алексеевна.
Ночью у молодой жены (а ей уже шёл 34-й год) поднялась температура, да так, что женщина не могла согреться, её колотило. Наконец уснула, но не прошло и часа, как кто-то четырежды постучал в стенку. Сердце Катерины забилось, она замерла…
— Эй, как тебя там? Страшно…
— Да что вы, барыня, чего бояться-то? Перекреститесь… Али вам холодно?
— Ещё как холодно! Дай ещё одно одеяло.
Служанка подвинула ближе свою лежанку, подтопила печку. И только тогда уснула вдруг загрустившая Катерина…
Ночью ей снилось что-то детское — маленький театр, украинские песни, буйные пляски Палашки… «Куда она подевалась?» — смутно мелькнул вопрос.
А утром, проснувшись, размышляла: какой она была в детстве? Помнится, всех умиляла сообразительностью, догадливостью, была себе на уме, самолюбива… Но никто не знал, что в ней постоянно гнездились тревожность, сомнения; правда, скоро она научилась скрывать свои чувства под маской гордого княжества…
Ах, скорее бы заиметь ей ребёночка!.. Тогда всё вернётся на колесо её судьбы…
АВТОР — ТОЖЕ В КОЛЬЦЕ СУДЬБЫ
(Вместо эпилога)
Авторы нередко повторяют судьбы своих героев. (Как-то историк и писатель Эйдельман предрёк свой конец в возрасте его любимых героев.) Поиски в архивах и библиотеках ничем не завершились — и вдруг! — случайная встреча, поездка, и открывается тайна кончины Екатерины Долгорукой…
Мне предложили бесплатную путёвку в санаторий под названием «Монино». Я уже побывала в двух санаториях, расположенных в бывших дворянских усадьбах. Встречалась с потомками Шереметевых, Оболенских, Гудовичей, которые жили, чувствуя за спиной взыскательность предков. А «Монино» было домом отдыха лётчиков.
Однако, подойдя к своему корпусу, на красном кирпичном доме я увидела чугунную доску с надписью: «Памятник архитектуры XVIII века». Даже не XIX, а XVIII! Значит, История опять управляет моей судьбой, и мне не вырваться из её кольца? Однако — обо всём по порядку.
…Меня поразила встреча с гигантским чёрным котом. Хвост — как чёрный дым из трубы, усы — как у Будённого, а шаровары — гоголевские, и ни единого белого пятнышка! Кот вёл себя как хозяин здешних мест, что-то графское, величественное было в его повадках. А рядом с ним щеголяла абсолютно белая очаровательная кошечка. Супруги в полной красе!
Чёрный кот, которого, оказывается, кое-кто называл по имени владельца этой усадьбы — Брюс, не вертелся возле столовой в поисках пропитания, обходил стороной армию разноцветных кошек, шмыгавших под ногами. На людей он смотрел хмуро, а на белую киску — милостиво.
Конечно, нашёлся местный краевед А.С. Филимон, который немало поведал нам о Брюсе, ну и я, конечно, зачиталась… Выстроились имена: Нострадамус, Яков Брюс, Фауст, Мефистофель, Маргарита, русский доктор Фауст… А ещё — Пушкин и Гёте…
Читаю редкие воспоминания о молодом Пушкине и о старом Гёте. Кто-то из друзей Пушкина (Веневитинов, Жуковский, Кюхельбекер?) привёз в подарок гусиное перо, которым писал Гёте!.. (Скорее всего, Кюхельбекер, ибо его отец учился в гимназии вместе с Гёте.) И в 22 года Пушкин написал стихотворение, которому предпослал строку из «Фауста» — «Gieb meine Jugend mir zuruck» («Верни мне молодость»). Фауст тревожил воображение поэта, и он не раз возвращался к этой теме. Уж не тем ли пером Пушкин писал и сцену игры в карты в «Сценах из Фауста»?
— Кто там? — Здорово, господа!
— Зачем пожаловал сюда?
— Привёл я гостя. — Ах, создатель!..
— Вот доктор Фауст, наш приятель. —
— Живой! — Он жив, да наш давно…
А затем — встречу Фауста и Мефистофеля на берегу моря:
…В глубоком знанье жизни нет —
Я проклял знаний ложный свет,
А слава… луч её случайный
Неуловим. Мирская честь
Бессмысленна, как он… Но ей
Прямое благо: сочетанье
Двух душ…
Мефистофель соблазняет стареющего учёного, знакомит с юной Гретхен.
Брюс вызывает в памяти образ народного героя немцев — Фауста. Но русского Фауста-Брюса не соблазняют ни война, ни лёгкая добыча, ни красотки (хотя жена его — Маргарита). Он рад служить великому и умному царю, заниматься наукой, опытами, экспериментами.
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 53
