Но я молчал. Они все равно бы не поняли. Они считают, что мы не способны говорить. Они не заслуживают объяснений. Они имеют только одно право – упасть замертво от моей руки…
* * *
У Адама не поворачивался язык назвать этот кошмар сюрпризом. Просто когда он услышал вой сирен, а потом крики, стрельбу и взрывы, у него заледенели руки и сердце замерло на миг, а потом забилось с удвоенной силой. У него не было никаких мыслей, когда он лихорадочно пытался завязать онемевшими пальцами шнурки высоких десантных ботинок. Только в голове билась, как попавший в сети мотылек, идиотская фраза: «А вот и сюрприз!»
Он не помнил, кто, когда и где произнес эти слова, было ли это в каком-нибудь фильме или же это был образ из книги. Он просто видел лицо рыжего клоуна, на лице которого была нарисована ярко-красной краской идиотская ухмылка до ушей. Эта голова выпрыгивала из черной шляпы, из которой фокусники достают белых кроликов, и истошно орала, обнажив зубы, покрытые налетом красной помады, похожей на кровь: «А вот и сюрприз»!
– А вот и сюрприз! А вот и сюрприз! – повторял себе под нос Адам, едва ли сознавая, что он говорит.
Когда он выбежал из башни все уже было кончено. Встречный ночной бой не был затяжным и длился около десяти минут, может быть, даже меньше. Адам знал, что время – субъективная вещь, особенно в бою. Однажды он и его группа в джунглях наткнулись на группу местных военных, состоящих на службе у наркокартелей. Завязался встречный бой, они успели отойти, не потеряв никого из своих и тогда Фолз впервые был поражен тем, как остановилось для него время.
Он падал на землю, казалось, целую вечность, срывая гранату с пояса. Он бросает гранату вперед, в светлые пятна защитного цвета и видит отрывочные вспышки света на фоне этих пятен. Он прицеливается, прицел кажется огромной горой, винтовка сотрясается в его руках, и ему кажется, она стреляет слишком медленно, примерно раз в десять секунд. Фолз заворожено смотрит, как медленно вырастает земляной черный столб от разрыва его гранаты, брошенной несколько лет назад. Он стреляет, магазин быстро пустеет, и он слышит сухой щелчок затвора длящийся несколько секунд. Он перезаряжает винтовку так медленно, как будто находится под водой. Он видит, как кричащие в панике солдаты исчезают в зарослях, провожаемые очередями. Ричард, упавший рядом, осторожно прикасается к его плечу, и время возвращается.
По часам Адама прошло тогда сорок пять секунд.
Сейчас все опять как на глубине пяти метров. Платформа падает вниз бесконечно, он закрывает глаза и сжимает зубами костяшки пальцев на руках.
Время возвращается. Адам выбегает из башни вместе с толпой ученых. Он видит низкую фигуру Мазаева в белой пижаме. Профессор весьма профессионально сжимает в руках автомат, на ногах, вопреки ожиданиям, короткие сапоги. Губы крепко сжаты, глаза за толстыми стеклами очков упрямо смотрят прямо перед собой.
– Что случилось, Адам?
– Не имею понятия, что-то в южном секторе.
– Да-да, я тоже слышал.
Проходы к транспортам перекрыты отрядом фермеров. На второй день после высадки Криди-старший, единственный полномочный делегат от гражданского населения, которому полностью и безоговорочно доверяли все, предложил создать небольшой отряд из добровольцев, чтобы помогать солдатам охранять лагерь. Многие гражданские колонисты возражали против этого, мол, «а зачем тогда солдаты»? Но Криди настоял на создании отряда, выполнявшего функции полиции.
Мало кто понимал, зачем это нужно, но военные согласились с тем, чтобы отряд охранял палаточный городок – солдатам и так было много работы. Добровольцев мгновенно назвали приставами. Некоторые смеялись над тем, что они не спят ночи, обходя палаточный городок попарно. Но теперь отряд Криди оказался весьма кстати.
Приставы оградили участок с транспортами и не пропускали гражданских, только военных. Это было разумно, потому что возле транспортов уже столпилась толпа как попало одетых людей, некоторые еще толком не проснувшиеся мужчины потрясали в воздухе винтовками и Адам искренне надеялся, что хотя бы часть этих стволов находится на предохранителях.
– Мы хотим знать, что происходит, Криди! – истошно вопила группа женщин во главе с Маргарет Аттертон, пожилой матерью двух взрослых уже мужчин, братьев Аттертон, весьма вздорной и крикливой особой.
В руках у Мамаши Аттертон был внушительно выглядевший кольт сорок пятого калибра и она размахивала им перед носом взбешенного Джека Криди, как пьяный ковбой из вестерна:
– Ты чего это, Криди, а? – орала Мамаша, быстро вошедшая в актерский раж. – Мы все тут свободные люди и я хочу знать, что там происходит и почему вы будите честных людей посреди ночи?!
– Тебе там нечего делать, Маргарет! – кричал на нее Криди. – Там солдаты без тебя разберутся!
– Да плевала я на твоих солдат! Взрывают что попало, стреляют посреди ночи – сумасшедший дом какой-то!
– Это точно сумасшедший дом, Маргарет, ведь ты сюда приперлась! – орал в конец взбешенный Криди.
– В чем дело, миссис Аттертон? – спокойно спросил Фолз, становясь рядом с Джеком Криди.
– Ага, вот и главный, – довольно подбоченилась Мамаша, – дело вот в чем, мистер Фолз: я хочу знать, что происходит там, – она ткнула револьвером в сторону темных глыб транспортов, за которыми ярко горел свет.
– Зачем, позвольте узнать? – вежливо поинтересовался Адам.
– Позволю, – ухмыльнулась Мамаша. – Я думаю, что вы там что-то затеваете и я хочу знать, что.
– Да ты…, – не сдержался Криди, но Адам сжал руками его плечо:
– Хорошо, миссис Аттертон, вы можете пойти посмотреть. Кто-нибудь еще хочет посмотреть? – спросил Адам у толпы притихших женщин, которые начинали понимать, что они не понимают, зачем они оказались здесь, побежав за истошно вопящей Маргарет Аттертон. Мужчинам стало стыдно, что они пошли на поводу у своих жен.
Кроме Мамаши, желающих не оказалось, и Адам приказал пропустить ее сквозь оцепление.
Мамаша Аттертон гордо прошла мимо расступившихся нахмуренных фермеров и быстрым шагом направилась к посту Двойки. Назад она возвращалась уже не таким гордо, ее шатало из стороны в сторону, она где-то выронила свой револьвер, больше похожий на пушку, и прижимала руки ко рту. Было видно, что миссис Аттертон по дороге обратно успела распрощаться со своим ужином, причем весьма обильным, судя по темным пятнам на темно-синем домашнем халате.
– Ну, что там, Маргарет? – ехидно поинтересовался Джек Криди.
Она посмотрела на него выпученными, как у рака, глазами и надломленным глухим голосом проговорила:
– Там – смерть.
Женщины обступили ее и Маргарет Аттертон дала им себя увести.
– Расходитесь, люди, вам здесь нечего делать, – мягко сказал Джек Криди и все послушались его: толпа редела на глазах.
Скоро рядом с транспортами не осталось никого постороннего. Джек Криди осмотрел строй своих добровольцев:
