– Кто он вообще такой, этот тип? – неприязненно спросил Люк, наблюдая через оконное стекло, как их странный, мягко говоря, заказчик садится в машину. Один из его сопровождающих распахнул перед ним дверцу длиннотелого чёрного лимузина, второй в это время – очень напоминая движениями киборга из фантастического боевика – процеживал взглядом всё пространство между дверями главного корпуса компании «Здоровье будущего» и воротами. – Я знаю, что он бизнесмен, что он имеет отношение к финансовой базе нашей фирмы, но он вёл себя так, как будто выступал от лица правительства – по меньшей мере.
Профессор Джошуа Райт ответил не сразу. Он проводил глазами скользнувшую к воротам чёрную машину, чем-то напоминавшую ожившего сказочного дракона, подождал, пока створки сомкнулись за ней, и только потом коротко проронил:
– Он один из реальных правителей нашей планеты.
– Вы это серьёзно? – в голосе доктора Чойса удивление смешалось с тенью обиды – мол, что я вам, мальчишка, которого можно разыграть в День дураков?
– А вы, Люк, – Райт повернулся к собеседнику и внимательно посмотрел ему в глаза, – всерьёз думаете, что миром и его странами действительно управляют президенты, премьер-министры и всякие там короли? И что наша демократия – это действительно то, что люди привыкли понимать под этим словом?
– А вы верите детским сказкам о мировом заговоре? – вопросом на вопрос ответил Чойс, подстёгнутый ощущением незаслуженной обиды. – Вы, серьёзный человек, учёный с мировым именем!
– Не надо обижаться, – примирительно произнёс Джошуа, – я совсем не желал вас обидеть. Конечно, никакого мирового заговора пресловутых масонов – или кого-то в этом роде, – собирающихся по тёмным подвалам в нахлобученных на голову чёрных клобуках с прорезями для глаз, клянущихся на лезвии кинжала и под заунывные песнопения пьющих кровь из позолоченного черепа нерождённого младенца, в природе не существует. Все куда проще…
– Вы серьёзно? – повторил Люк, но уже без обиды.
– Вполне, – Райт кивнул. – Мир объединяется в единое целое, и все его части связаны между собой многочисленными нитями – прежде всего экономическими. А такая сложная структура просто не может не иметь единого управляющего и координирующего центра – это противоречит элементарной логике. И существуют люди, объединённые общностью интересов и общей целью. Какой именно целью – я могу только предполагать. Скорее всего, всё той же – абсолютной властью над миром. А реальной властью – настоящей властью – они и так уже обладают. Делом за малым…
– Извините, мистер Райт, но при всём моём уважении к вам… – начал было Чойс, однако Джошуа прервал его – мягко, не решительно.
– Вы очень зря не читаете ничего, кроме имеющего непосредственное отношение к вашей специализации. В истории человечества всё уже было, и всё имеет тенденцию повторяться – только на новом уровне и с новыми возможностями. Сто лет назад один-единственный человек по имени Парвус – не совсем один, конечно, – сыграл роковую роль в судьбе могущественной Российской империи. Чем всё кончилось – известно даже вам, – Райт насмешливо улыбнулся, – несмотря на отсутствие у вас интереса к нефункциональным знаниям. А наш милейший Арчибальд Эссенс – он из того же муравейника. И я подозреваю, что клоны, которых он намерен штамповать с нашей с вами помощью, будут использованы отнюдь не для защиты свободы и демократии.
– И вы… откажетесь от его предложения? – только и смог сказать изумлённый Люк.
– Нет, – покачал головой профессор, – я соглашусь.
– Но почему? Если вы уверены… или хотя бы подозреваете, что…
– А потому, дорогой мой, – Джошуа вздохнул, – что мне интересна эта работа. Эссенс хорошо разбирается в людях – он знал, чем меня можно взять. «Стоять у истоков великого начинания – разве не это заветная мечта любого настоящего учёного?» – это ведь его фраза. Творить новую расу – деяние, достойное Всевышнего! А вдруг эти «новые люди» будут совершеннее и счастливее нас? И мой труд, мои знания, опыт будут вложены в это великое дело! Так что я соглашусь, Люк.
«Чушь, – думал доктор Чойс, торопясь к своей припаркованной на служебной стоянке машине. – Даже в такие светлые головы, как у старика Джошуа, могут забредать совершенно бредовые мысли! Можно подумать, что у сильных мира сего нет других дел, как озадачиться штамповкой идеальных телохранителей и идеальных постельных прислужниц! И тех, и других у них и так в избытке. Так что не будем заморачиваться на заявлении старины Райта – специалист он, конечно, экстра-класса, но и своих тараканов, оказывается, не лишён».
А когда Люк сел за руль, последний неприятный осадок, оставшийся от разговора с руководителем сектора терапевтического клонирования, исчез бесследно. Доктор думал уже о куда более приятных вещах – о том, что его ждёт Мэрилин, и о том, что вечер обещает быть замечательным. А когда Чойс подумал о том, что будет ночью, его пробрал озноб от сладостного предвкушения.
* * *
Несколько лет спустя, в другой точке земного шара
Горячий и пыльный ветер не проникал за живую изгородь, обрамляющую территорию «Центра номер 2». Рукотворный рай возник в этом пустынном уголке, словно по мановению волшебной палочки. Здесь было всё: и огромный бассейн, который справедливее было бы назвать небольшим озером, и рощи зелёных деревьев – их пересаживали целиком, вместе с пластами почвы, на которой они когда-то проросли молодыми побегами, – и уютные дома-коттеджи, оборудованные по последнему слову бытовой техники.
Но главными зданиями Центра были всё-таки лабораторные корпуса, причём кроме двух-трёх надземных этажей они имели ещё и пять-шесть подземных – именно там, под землёй, в основном и священнодействовали люди в белых халатах. Там, в полной недосягаемости для любых видов визуального и инструментального наблюдения, творилось невиданное – воплощался в жизнь грандиозный проект, скрытый за безликим названием «Печать».
Меры для сохранения секретности были приняты строжайшие, не говоря уже о том, что живая изгородь обрамлялась металлическими сетчатым забором и широкой контрольной полосой, в любое время суток и в любую погоду насквозь просматриваемой не только глазами людей, но и куда более совершенными и чуткими сенсорами киберсистем. Отпуска не поощрялись (хотя формально и не были запрещены), а чтобы отбить у работавших здесь по долгосрочному контракту людей желание потребовать у начальства этот самый отпуск, был использован безотказный приём – отпускные дни, проведённые на территории Центра, оплачивались в тройном размере.
И это сработало – зачем куда-то ехать, если всё потребное для отдыха души и тела можно получить здесь же, не выходя за ограду, за которой на сотни километров до ближайшего человеческого жилья тянулась бесплодная пустыня? Подбор кадров был произведён тщательно – почти все работавшие в Центре не имели семей, а семьи тех немногих, у кого они всё-таки были, жили здесь же, на всём готовом и без малейших забот-хлопот. И росли их банковские счета, обрастая новыми нулями и обещая в будущем – уже в недалёком, как всерьёз верили почти все, – безбедную жизнь до конца дней.
