После он так и не смог разобраться, кто чей взгляд поймал, он ли первый осмелился взглянуть на нее, она ли вскинула глаза – так просто и бесстрашно, как прорастает трава, как шагает вперед безоружный, – и угодила прямо в него, в Дана. Они и были цвета той отчаянной травы, что первой пробивается из-под снега, не ведая, замерзнет или расцветет, и если бы цвета имели свой запах, то этот изливался бы головокружительной свежестью, просыпающейся почвой, талой водой. Глаза смотрели на него ясно и пристально, и в них переливалась улыбка, почти не коснувшаяся мягко обрисованных губ. Вот так, влет и намертво, она врезалась ему в память… Но как он мог забыть?
Это было все. Больше он ее не видел.
– Не видел, – закивал Сигизмунд, словно подхватывая не сказанные Даном слова. – До того самого дня, когда…
Больше Дан ни на кого не бросался. Он обмяк на стуле, отчаянно желая одного – заплакать. Просто заплакать, как плачут самые сильные люди, когда сила уже бессильна им помочь. И не мог. Совсем. Как вышло, что он разучился плакать?
И снова он вспоминал, и было не остановиться, не спрятаться.
Их было шестеро опытных ловчих и маг. Они прибыли на операцию в отдаленную провинцию в Западных землях. В заброшенной деревне, вычищенной давним мором, которую местные по недоброй славе обходили далеко стороной, занялся костерок недозволенной магической активности. Они атаковали быстро и чисто – и натолкнулись на отчаянное сопротивление. Неслыханное дело! У нас, хвала Пред-первому Совету, не Древние времена. Самоубийственная доблесть помешанных ведьмочек и черных магов оказалась неприятным сюрпризом, и все с самого начала пошло наперекосяк. Дану даже пришлось заколоть оборотня, мелкое отродье вроде кошки, с визгом ринувшееся на него с потолочной балки – и обратившееся стынущим мальчишечьим тельцем с изумленно распахнутыми глазами. Впервые за годы работы у него потемнело в глазах. Дан, пошатываясь, выбрался на крыльцо, неловко выставив перед собой липкий от крови меч. И когда откуда-то сбоку метнулась тень, вымуштрованное тело, покинутое сознанием на произвол судьбы, сработало само, слепо ткнуло оружием в сторону. Клинок встретил несерьезное препятствие, легко вошел на полдлины. Когда вопль отчаяния сменился хрипом, а тяжесть падающего существа отдалась в руку, отрезвевший ловчий увидел ее. Валившуюся ему под ноги. Свою первую и, наверное, последнюю любовь. Она еще успела узнать его и прошептать что-то. Какое-то имя. Нет, не какое-то. Не ври себе. «Дан» – вот что она прошептала.
– Так звали ее сына, – безжалостно пояснил архивариус. – Она назвала его в твою честь.
– Но откуда…
– Ну она все-таки была ведьма.
– Не говорите мне, как ее звали, – глухо вымолвил он, – я не хочу.
Бог кивнул.
Тэмма вихрем пронесся через запустелые залы, давно уже не видевшие читателей, и углубился в лабиринтообразный архив. Сколько лет прошло здесь, среди бесчисленных, но оттого не менее бесценных манускриптов, среди величественных шкафов, скрывающих под надежными запорами собрания священных текстов и фривольные повести, хозяйственные записи и географические карты, хроники правлений и завоеваний бесконечной череды правителей Первого мира. Здесь он корпел над листами вощеной кожи, исписанными древней абракадаброй, отчаиваясь, вновь оживая и все равно почти ни на что не надеясь!
Здесь он был счастлив…
Вон за тем проходом по левую руку – закуток, памятный первым столкновением с Саорой. Тэмма до сих пор недоумевал, почему звереныш, взобравшись на престол, не удавил его, Тэмма, по-тихому и без лишних проволочек! Впрочем, стоило вспомнить, как тот счастливо скалится, предвкушая стычку, и брезжило нечто вроде понимания… Так что вместо безвременной кончины буквально в паре шагов от мирового господства Тэмма удостоился поста куратора Ордена ловчих. Почетное и, как Саора имел все основания полагать, безопасное для него назначение, ведь пришлый в этой должности – фигура, по сути, декоративная. И даже его поистине звериное чутье не могло вынюхать в подобной комбинации возможность сговора.
Что ж, Саора недооценил противника. Точнее, не сумел разглядеть противника в скромном архивариусе. Отчаянно дерзкий одиночка, редкостной мощи маг, зубами выдравший у судьбы корону и власть, не предполагал, что сам станет жертвой интриги. Что и на него, охотника, уже расставляется капкан. Саора свершил невозможное – свалил законного правителя вместе с семьей. И остался один. Он верил, будто старается для себя. На самом деле он всего лишь сделал за Тэмма грязную работу.
Верхнее хранилище кончилось. Дальше путь уводил в подземелья, в необозримую сеть коридоров и нор под величавым массивом императорской резиденции. Ноздреватый хлебный мякиш, вот что это было. Юркий архивный мышонок Тэмма, лишь недавно скинувший серую мантию ради орденских фиолетов, ориентировался в этих ходах-выходах так, будто сам их прогрыз. Здесь, под землей, прятались вырубленные в камне помещения без окон, с толстенными дверьми, помещения, куда не могла проникнуть даже пыль и где в темноте и сухости покоились древние артефакты, подчас загадочные и даже опасные. И не только артефакты… Прежде в иных из них, надежно запечатанная заклятиями, тлела чуждая жизнь. Но ныне все это отошло в область преданий, и Тэмма мог лишь гадать, что за твари, боги и демоны томились и угасали в склепах. Во многие из камер нижнего хранилища Тэмма был вхож, некоторые были запретны для него, и лишь единицы из них он так и не смог посетить, либо не справившись с запретом, либо сочтя риск излишним. Здесь не было ни чадящих факелов по старинной моде, факелов, требующих пригляда слуг, ни экстравагантных новинок, коих в искусстве освещения родилось в последнее время немало. Ровный, приглушенный, магического происхождения свет, источники которого оставались невидимыми, насыщал собой воздух в переходах ровно в таком количестве, чтобы можно было идти не спотыкаясь. Но Тэмма, уверенно сворачивая из коридора в коридор, прошел насквозь и эту часть архива и, протиснувшись в неприметный проход, углубился в темноту. Здесь царило запустение, появилась сырость. Тесный низкий лаз извивался в толще скалы, будто здесь прополз когда-то чудовищный червь, оставив извилистый тесный ход. Тэмма поневоле замедлился, однако двигался все так же уверенно, подныривая под наросты, гроздьями свисающие сверху, и ухитряясь не коснуться стен расщелины, покрытых липкими натеками и белесым лишайником, где кишели мелкие слепые твари.
Двое ловчих, охранявших вход, возникли совершенно неожиданно даже для Тэмма, знавшего, что они должны там быть. Две фигуры, казавшиеся черными, словно вылепились из темноты, без звука, без шороха. Тэмма вздрогнул от неожиданности и порадовался, что в кромешной тьме его впечатлительность осталась незамеченной. Ловчие дали ему пройти и снова исчезли. Еще один поворот, и перед Тэмма раскрылся скальный зал, скупо освещенный лишь в середине. Тьма скрадывала все остальное, и оценить истинные размеры помещения было невозможно, однако чутье подсказывало – оно огромно. Эта громадная пещера не была отмечена ни на одной дворцовой карте, не значилась ни в одном реестре, и ни один служка, даже самый любопытный и расторопный, никогда не совал сюда свой нос. Тэмма не нашел точных указаний, но был убежден, что догадка его верна: он наткнулся на древний церемониальный зал Совета магов. Кто знает, может быть, даже Пред-первого? На стенах смутно различались остатки росписей, перемежающихся большими фрагментами текста на мертвом языке. Утопленная на длину голени площадка в форме правильного треугольника в самом центре пещеры, безусловно, замышлялась для неких ритуалов.
