— Ты мне правда словно старшая сестра, Гарьят, — благодарно улыбнулась Чинаппа и открыла контейнер. — Ух ты, как пахнет!
На самом деле есть ей совсем не хотелось, но не рассказывать же Гарьят про сгущёнку и творог со сметаной, которыми она украдкой лакомилась на вахте. Или вот про только что открытый ею местный деликатес под названием «сало»…
Броан достал из синтезатора два больших чешуйчатых фрукта и кустик зелёных листьев, хрустящих и сочных даже на вид.
— Расскажи нам о своей подопечной, — попросил он Чинаппу. — Только не говори, что в контакт с ней не вступала. Никто здесь в Совет безопасности докладывать не побежит.
В голосе его слышался интерес, уважение и некоторая зависть. Ему самому на Земле родственные души что-то не попадались. Такие, чтобы вибрировали в унисон… Впрочем, с этим оставалось только смириться. Шанс подобной находки составлял примерно одну миллиардную. Да и то, если тем только и заниматься.
— Расскажи-расскажи! — подхватила слева Гарьят. — Как оно там, твоё чудо?
Действительно, чудо — отыскать на почти умирающей планете, готовой скатиться во Тьму, существо с чистой, тонко резонирующей душой, открытой для понимания и любви. Об этом, по идее, нужно рапорт в Галактсовет писать, требуя экстренного вмешательства, спасительного для планеты. Да только бюрократы наверху перво-наперво спросят: ага, значит, допустили контакт? Непосредственный? А как же карантин? Это так вы там во главе с Командиром свои провинности искупаете?..
— Она, по-моему, влюбилась, — радостно улыбнулась Чинаппа. Полусотник так лучилась счастьем, словно это её саму, а не «подопечную» осенило ценимое во всех мирах чувство. — Только не хочет признаваться себе в этом, лапочка моя. Вся в домашних делах, в творчестве, книгу вот написала. Соседа уговорила на грузовике её покатать, чтобы в реалии вникнуть… — Чинаппа рассмеялась, от усталости после вахты не осталось и следа. — Для неё ведь это всё равно что мне, Броан, на твою планету в гости слетать, к муркотам… А вообще знаете что? — Она вдруг перестала улыбаться и обвела сослуживцев очень серьёзным, внимательным взглядом. — Мне всё больше кажется, что наш с ней контакт не случаен. Это пришло свыше, это воля Творцов. Это шанс, упускать который — непростительный грех…
Все знали, что иногда случается и такое. Творцы временами дают подсказки в Игре. Знать бы ещё, как отличить Их волю от роковой случайности? Как не сделать ошибку, способную привести к катастрофе?..
— Опять ты за своё, — покачала головой Гарьят. — Видно, игровой азарт — это в самом деле болезнь. — Аркарейса вздохнула, отодвинула контейнер с бадраньим желудком и строго посмотрела на Чинаппу. — Даже не думай. Неужели тебе мало одного срока? — И она указала взглядом на Командира. Потомок благородных пауков с аппетитом высасывал тысяченожку, длинную, точно свёрнутый шланг.
Броан нажал клавишу на синтезаторе, мгновение подождал и вытащил большую круглую миску, почти до краёв полную густой синеватой жидкостью. Воздух наполнил терпкий, дурманящий аромат, свойственный парному молоку сагейских трёхрогов. Муркот уже стоял рядом и тёрся о его бедро — очень осторожно, чтобы не уронить хрупкого по сравнению с ним Старшего брата… а главное — не разлить молоко. Броан поставил миску, и муркот принялся лакать. Язык у него был длинный, очень мускулистый и сновал туда-сюда, как черпачок.
«Может, ты бы ему хоть мяу-корня понемножку давал? — мысленно, чтобы зверь не подслушал, обратилась к Броану Гарьят. — Жалко маленького, тошно ему здесь. Ни охоты, ни Леса, ни врагов! А так хоть спал бы побольше. Я могу кое-кому написать…»
Она могла бы добавить, что зверь тут вообще никаким боком и добровольно тянул вместе с Броаном срок, но не стала. Зачем бередить.
«У муркотов от мяу-корня ослабевает слух и начинают расслаиваться когти, — ответил Броан. — А с полным брюхом ему надо двигаться, а не спать. Сейчас, после завтрака, я на месте моря сотворю дикую чащу, нашу, марханскую, вот пускай в ней сон и нагуливает… Ну что, Младший брат? — повернулся он к муркоту. — Согласен со мной?»
Обращение «Младший брат» было очень древним. На планете Мархан тысячи Оборотов отчаянно враждовали три разумных вида: люди, муркоты и броненосные змеи. Все три стороны дрались насмерть. Каждый день лилась кровь, сверкали клинки, когти и зубы, от жутких кличей смерти и ненависти увядали на деревьях цветы. Но потом разум всё же взял верх, и было сказано Слово. Вначале — между людьми и котами. Потом к Слову присоединились и побеждённые, загнанные в непроходимую чащу змеи. С тех пор люди построили могучую цивилизацию с россыпью городов, сетью космодромов, с быстрыми кораблями, нёсшими боевое дежурство на ближних и дальних орбитах. Однако Слово обязывало, и люди не тронули дремучего Леса, где в естественных условиях обитали змеи. А муркоты оговорили себе право выбора — либо на правах младших братьев следовать за людьми, либо оставаться в Лесу и жить так, как жили тысячелетиями их предки. Чтобы в чаще не разразилось новой войны, по периметру Леса до сих пор несли вахту специально обученные Охотники. Некоторые змеи считали их тюремщиками, но на всех ведь не угодишь…
— Мр-р-р, — низко, на грани инфразвука, подал голос Муркот и, демонстрируя согласие, показал свои способности к мимикрии.
По аспидному меху словно пробежала волна — огромный зверь исчез, как в воздухе растворился. Впрочем, не полностью: остались видимы глаза, усы, кончик носа и нижняя губа, перемазанная голубым молоком. Всё это немедленно уткнулось Броану в плечо, проехалось туда-сюда по руке и мягко упёрлось в живот. Ещё мгновение — и муркот вновь стоял между ним и Гарьят. Казалось, он хитро улыбался. Дескать, что с меня возьмёшь, я же шаловливый котёнок… младший братишка.
— Ах ты, пакостник! — Броан гулко похлопал его по боку и с шутливым отчаянием оглядел изгвазданный комбинезон. — Ну, разве мы с тобой не молочные братья?
— А тебе идет, — кивнула Гарьят и не выдержала, рассмеялась. — Как раз под цвет глаз!
Глаза у Броана были и правда синие, точно сапфиры. Во всём остальном, как и полагалось коренному мархану, преобладал белый цвет. Густая снежная грива, бледная бархатистая кожа, длинные пепельные ресницы. Вот только синих пятен на красном комбинезоне для полной цветовой гармонии и не хватало.
— Я рад, женщина, что ты находишь силы смотреть мне в глаза. — Броан дружески отстранил муркота, вернулся за стол и уселся доедать свои фрукты. — Смотри не опусти взгляд сегодня, когда мы сойдёмся. Не бойся, я оставлю свою левую руку свободной.
— Мне не нужна твоя слабость, мужчина. Покажи свою хвалёную силу! — В глазах Гарьят вспыхнули воинственные огни. — Ты не забыл, что сегодня моя очередь выбирать? Итак, — она мечтательно подняла глаза к розовому круйдскому небу, — никаких энергетических кирас, только нагрудники, наручи, боевые рукавицы и поножи. И никаких шлемов. Ты, мужчина, так и быть, можешь надеть ещё защиту паха. А биться будем, — она плотоядно облизнулась, — на больших парных зурских мечах. До третьей крови.
При этих её словах муркот оскалился, зарычал, судорожно ударил хвостом. Броан же чуть не выронил сладкий зелёный лист, потом к чему-то прислушался и наконец рассмеялся:
