Вскоре Марина поняла, что найти тропу будет совсем нелегко, ибо все заросло травой. Уже не слышались веселые трели щеглов, не чувствовался терпкий аромат цветов.
Лес вокруг нее помрачнел. Корни каштанов выступали крутыми холмами, преграждавшими ей путь. Их стволы извивались и раздваивались, образуя фантасмагорические фигуры, и скрывали от нее свет звезд.
Марина споткнулась, упала и поцарапала руки.
Ее охватило отчаяние. Она сделала ошибку, углубившись в лес. Леса всегда вводили в заблуждение и хранили собственные опасные тайны. Но когда Марине захотелось вернуться к опушке, она обнаружила, что не знает, в каком направлении идти. Она совсем заблудилась.
Марина крикнула, но ничто и никто ей не ответил. Она растянулась на земле и обхватила голову руками. Это просто безумие! Как же ей выбраться отсюда? Как же ей добраться до замка? Как спасти бедного Цицерона?
— Добрый вечер. Тебе помочь, бедная девочка?
Человечек в зеленом сделал перед ней изящный наклон. В его больших глазах светились доброта и озорство.
— Кок! — с облегчением воскликнула Марина.
Она узнала любезного лепрекона, который спас ее от итальянских мафиозо.
Вежливый маленький волшебник снял шляпу перед Мариной, на его лице сияла улыбка, от которой ей стало спокойно на душе.
— Похоже, ты встревожена.
— Я ищу Лилиан, свою Фиалковую фею. Точнее говоря, я ищу дорогу к замку.
— Понятно, ни феи, ни дороги ты здесь не найдешь.
— Где же я их найду?
— Одно заключено в другом.
— Как это?
— Твоя фея находится в замке.
— А как же попасть в этот замок?
Кок надел шляпу и протянул ей руку, приглашая пойти вместе с ним:
— Идем.
Дорога оказалась столь короткой, что заняла считаные мгновения.
Марина, держась за руку лепрекона, пролетела сквозь листву и опустилась на старинные каменные плиты оружейной площади замка. Она потерла глаза от удивления и поблагодарила своего спасителя.
— Большое спасибо, а теперь… будь так любезен, проводи меня до зала с колодцем, который находится среди темниц, и дай мне веревку…
Кок достал часы и указал на них.
— Через два крона[12]мне надобно быть одновременно в двух местах, короче говоря, я не смогу проводить тебя, но я тебе все объясню. Войдешь через Северную башню, спустишься по первым двумстам семидесяти двум ступеням, свернешь направо, пойдешь по первому коридору слева и по четвертому справа. Там находится колодец, — сказав это, лепрекон исчез, оставив позади себя веревку.
Марина не стала терять времени. Она взяла веревку, бросилась к Северной башне, спустилась по двумстам семидесяти двум ступеням, перепрыгивая сразу через четыре из них, и свернула в первый коридор слева.
С того момента как Марина перепутала правую сторону с левой, она поняла, что снова сбилась с пути. Она шарахалась то в одну, то в другую сторону, слыша, как крысы бегают по ее ногам, неслась по мрачному туннелю, не помня ни одного из ориентиров, которые ей сообщил лепрекон.
Марина сворачивала то в одну, то в другую сторону, пока не поняла, что безнадежно заблудилась.
Она навечно останется пленницей темницы, превратится в отвратительное чудовище с прозрачной и влажной кожей, которое будет ползать по клоакам и сражаться с крысами за падаль. Марину станут звать Чудовищем темниц, а матери начнут пугать детей одним упоминанием ее имени.
Больше всего Марину удручала мысль, что Цицерон не захочет целоваться с ней, если она превратится в столь отвратительную тварь, как Чудовище темниц. Но не в этом дело. Он отвергнет ее не по этой причине. Цицерон не полюбил ее совсем из-за другого.
«Цицерон», — она снова с отчаянием вздохнула.
Марина не переставала думать о нем, о его поцелуях, ласках и словах любви. Она также думала о новом Цицероне, более хитром, храбром, творческом и оригинальном, каким никогда не станет здоровенный Патрик. Тут и говорить было не о чем!
Досадно, что Цицерон еще не привык к ее новому облику. Он был слишком поражен ее красотой и элегантностью.
Марина заметила, что Цицерон смущается и держится от нее подальше. Девушки замечают такие вещи. Но все это глупости, ведь у Цицерона остались считаные минуты! Он долго не продержится!
И в это мгновение Марина заметила, что часть ее сознания призывает ее бежать. Однако Анхела снова взяла в свои руки бразды правления ее телом.
«Постой. Куда ты?»
«Я ухожу отсюда! Здесь нечем дышать!»
«А что станет с Цицероном?»
«Цицерон будет жить припеваючи, окруженный компьютерами и девушками. Он будет играть целую вечность».
Марина была поражена тем, что говорила.
«Ты же не бросишь его в беде…»
«Не я его бросаю, он сам остается».
«Это… это предательство!»
«Нет, нет, это закон жизни. Речь идет о том, кто выживет: он или я. Если я хоть немного задержусь здесь, то мне конец».
Марина мысленно возражала своему второму «я», борясь с той частью себя, которая воплощала Анхелу, которая как раз в это мгновение вела себя как существо, лишенное чести.
«Цицерон остался один и без защиты, на нем моя одежда, за ним гонится мастиф. Он надеется, что я ему сброшу веревку».
Анхела привела ее в ужас:
«Цицерон решил стать героем. Надо вспомнить его добрым словом — этот парень пожертвовал собой ради меня».
Марина не могла поверить тому, что слышала.
«Ты ведь говоришь это не всерьез… Ты не можешь быть столь циничной...»
Ответ Анхелы не оставил никаких сомнений:
«Почему? Он не первый. Парни с радостью жертвуют собой ради меня».
И тут Марина убедилась, что главная разница между нею и сестрой заключается не в росте, не в цвете глаз, не в симпатиях. Анхеле ничего не стоило оставить Цицерона без веревки, а Марина не могла пойти на такое.
В этом и была главная разница. Существенная разница. Королева обычно оставляет трупы после себя, но их погребают, потому что они издают запах. Анхела оказалась столь хитрой, что ей удалось обмануть даже ее. Ничто не давалось даром!
Анхела продолжала свою оправдательную речь:
«К тому же, что он может мне предложить? Цицерон — чокнутый, в нем нет никакого шика. С ним я бы ничего не добилась, и, по правде говоря, он слишком привязался ко мне».
Марина возмутилась и заглушила голос Анхелы, топнув ногой:
