— А между тем вы придерживались разных политических взглядов.
— Значение имеют лишь идеи, а не политический стяг.
Кюш подумал, что сенатор до конца останется лицемером. Какой талант — уметь таким образом охмурять людей!
— Его сын оказался не на высоте. Ни на что не годный, или, точнее, во всем никчемный. Хозяйство было по уши в долгах, и мы с профессором Шане решили выкупить его, обеспечив выплату неотложных долгов.
— Благородный жест.
Политик, похоже, не уловил иронии капитана:
— Звание рыцаря обязывает… Еще вчера я говорил об этом новому аббату.
— Да, я узнал, что вы были в городе. Вам следовало бы сказать об этом мне, и тогда мы смогли бы встретиться в Сент-Эмильоне.
— Моя записная книжка переполнена, и я не обратил внимания… — Внезапно депутат изменил тему: — Капитан, у вас есть новости о Фернандо Барбозе?
— До сих пор нет, хотя мы включили его в список разыскиваемых лиц.
— Могу я вам в этом помочь?
— К несчастью, нет.
— Фернандо Барбоза — достойный человек. Мало-помалу он сумел многого добиться. Это пример для всех нас. — Сенатор посмотрел на часы, словно давая понять Кюшу, что беседа окончена. — Что-нибудь еще, капитан?
— Нет… Спасибо, что уделили мне время.
— Я в вашем распоряжении.
«Несчастный идиот! — подумал Кюш. — Если ты хоть как-то причастен к этому, я доставлю себе удовольствие упечь тебя в тюрьму.»
Арчибальд Кинсли сидел напротив лейтенанта Маджер. Родословная клиента не произвела на Надю ни малейшего впечатления, и она начала без обиняков. В отсутствие Кюша заправляла всем она. Мартен всегда восторгался умением Нади владеть ситуацией, ее маленькими эффектами, постоянной переменой тактики. Она с большой ловкостью выводила из равновесия подозреваемых. Психология действительно была ее коньком. Мартен узнавал в ней отчасти Кюша. В душе он мечтал быть на ее месте, хотя еще не чувствовал себя готовым.
— Где вы были семнадцатого вечером?
— Я уже говорил это месье.
— Повторите еще раз мне. Возможно, на этот раз вы скажете правду.
— Я вас не понимаю.
— Отвечайте!
— Я был у себя, в Англии.
— У вас нет брата-близнеца, месье Кинсли?
В замешательстве он поднял правую бровь:
— Лорд! Нет, насколько мне известно.
— В таком случае объясните мне это, лорд!
Надя достала из картонной папки снимок водителя-лихача. И сразу же продолжила:
— В тот вечер вы ехали не по левой стороне, как в Англии.
Лицо британца не дрогнуло.
— Действительно. Возразить нечего.
— Хорошо, с этим мы покончили. Следовательно, вопреки вашему заявлению, вы были здесь в вечер убийства Анисе.
— Да, я думаю, что теперь это трудно отрицать.
— Почему вы его убили?
Кинсли невольно отпрянул:
— Помилуйте, о чем вы говорите?
— Зачем же тогда лгать? Это произошло около вашего дома.
— У двери, на улице, но не у меня!
— Как вам кажется, почему в тот вечер он пошел по вашей улице? Для человека его возраста она очень крутая.
— Не имею ни малейшего представления.
— Месье, вы лжете! Согласно закону, я помещаю вас под стражу, ближайшие сутки вы проведете в помещении жандармерии Либурна. Надеюсь, вы употребите это время с пользой и измените ваши показания, пока будете ждать капитана Кюша.
— Но почему?
— Вы уже один раз солгали мне. Я должна досконально проверить всю касающуюся вас информацию. Я затребовала сведения о ваших телефонных звонках, счет за электричество. Рано или поздно я узнаю правду.
— Я британский гражданин!
— Разве вы не знаете, что после битвы при Кастийоне в тысяча четыреста пятьдесят третьем году вопросы юрисдикции были подвластны Королевству Франции?
Надя была озадачена вмешательством Мартена. Неужели это произнес тот самый робкий и сдержанный лейтенант?
Удивленный Кинсли на минуту задумался.
— Мне нечего больше сказать.
Он опустил голову. Сокрушительные удары Нади и апперкот Мартена сразили его.
За рулем машины Кюш, пользуясь случаем, сопоставлял собранные сведения. В голове его звучали голоса разных людей, услышанные за последние часы. Он снова и снова мысленно возвращался к каждому из этих мгновений в поисках улики, которую он, быть может, упустил.
«Мой муж, Эдмон, исключил унтер-офицера Марьетта».
«Папа сказал мне, что Эдмон де Вомор был выдающимся человеком».
«Сенатор все сделал, чтобы защитить его, он был совершенно не согласен с Великой Лозой».
«Марьетт слишком много пил. Он запятнал репутацию рыцарей виноделия своими излишествами».
«Эдмон был скрытным, его трагическая смерть сильно опечалила меня».
«Самое интересное в этой истории, босс, то, что унтер-офицер Марьетт руководил расследованием самоубийства де Вомора в две тысячи втором году».
Ключ был где-то здесь, но Кюш не мог пока до конца ни в чем разобраться. Слишком много подозреваемых, недостаточно виновных. Слишком много недосказанного.
Слишком много секретов. Но у него оставался еще козырь, и это могло сработать…
Кюш остановился на площади Пьосо. Уже почти без четверти восемь, он опаздывал на встречу с Клеманом, но все-таки решил сделать крюк, заглянув к себе в кабинет, чтобы зарядить свой мобильный телефон. Вокруг тихо, слишком тихо для конца июня. Недавние события посеяли скрытую панику. Атмосфера накалялась. Едва переступив порог мэрии, Кюш наткнулся на сильно возбужденного Мартена.
— Патрон, вы здесь! Мы несколько раз пытались с вами связаться.
— Моя батарейка никуда не годится, только не говори мне, что совершено еще одно убийство!
— Нет, напротив! Нам удалось арестовать англичанина. Мы задержали его без всяких затруднений, когда он возвращался домой.
— Вы его допросили?
— Лейтенант Маджер провела это мастерски… И он подозрителен, этот тип. Лжет насчет своего времяпровождения.
— Он сообщил что-нибудь?
— Пока нет, но его поместили под стражу в Либурн, чтобы получше допросить завтра.
Глаза Мартена сверкали. Он рассказал своему начальнику, что они проверили, когда англичанин приземлился в аэропорту Мериньяка. Отметка магнитного контроля в паспорте не оставляла сомнений: семнадцатое июня, двадцать часов пятьдесят три минуты. Кюш был доволен: лейтенант на практике применил его наставления относительно наблюдательности. Регистрация в Мериньяке и штраф за превышение скорости неопровержимо изобличали Кинсли.
