Флайт шикнул:
— И у проводов есть уши, Джон. Ну так вот, адресок твой оказался пустым. Правда, там живет подруга мисс Кроули. Но она говорит, что не видела твою мисс несколько недель. Последние новости о ней были из Эдинбурга.
У него получилось «едим-бургер».
— И все?
— Я попытался порасспрашивать пару знакомых мошенников, которые были связаны с Крофт.
— Кто такая Крофт?
Флайт вздохнул:
— Та дама, которая держала бордель.
— А-а, ну да.
— У нее были тут неприятности. Видимо, потому она и переехала на север. Ну я и поговорил с ее «прежними коллегами».
— И что?
— Ничего. Даже скидки на оральный секс не дали.
— Ясно. Все равно спасибо, Джордж.
— Извини, Джон. Когда мы увидим тебя здесь, на юге?
— Когда мы увидим тебя здесь, на севере?
— Без обид, Джон, но от вашей квадратной колбасы[38]и шипучего пива у меня несварение.
— Ну тогда возвращаю тебя к твоему копченому лососю[39]и шотландскому виски. Спокойной ночи, Джордж.
Он положил трубку и на минуту задумался. Потом вылез из кровати и начал одеваться. Кота вроде бы это устроило, и он вытянулся во всю длину. Ребус нашел бумагу и ручку и нацарапал записку Пейшенс: «Скучаю без тебя. Поехал прокатиться. Джон». Он подумал, не добавить ли ему поцелуев. Да, несколько поцелуев явно не помешают, решил он и пририсовал «ХХХ».
Проверив карманы — ключи от машины, ключи от квартиры, деньги, — он вышел и запер за собой дверь.
* * *
Если не знаешь, то и не заметишь.
Вечер для прогулки на машине был хорош. Тучи укутали землю, потеплело, но ни ветра, ни дождя не было. Нет, вечер для езды был просто превосходен. Инверлит, потом Грантон, легкий спуск к берегу. Мимо того, что служило укрытием Уильяму Глассу… Потом Грантон-роуд… Потом Ньюхейвен. Пристани.
Если не знаешь, то и не заметишь.
Просто одинокий мужчина выехал проветриться и едет себе не спеша. Они появлялись из невидимых дверей или же переходили дорогу туда-сюда под светофором, словно модели, демонстрирующие модные платья на залитом светом подиуме. Переходили дорогу. Водители ехали медленно. Еще медленнее. Еще медленнее. Он не увидел того, что ему было нужно, а потому высунулся на Саламандер-стрит, потом свернул на нее. О да, он был зоркий. Скромный, одинокий, тихий и зоркий. Ехал в своей потрепанной временем и жизнью машине по вечерней улице в поисках… ну, может, и не в поисках, а так, просто чтобы приглядеться, если только им не овладеет искушение…
Он остановил машину. Она, элегантно вышагивая, подошла к нему. Хотя ее одежда была далека от элегантности. Одежда дешевая и неприглядная — великоватый простой дождевик, под ним ярко-красная блузка и мини-юбка. Мини-юбка, подумал Ребус, была большой ошибкой, потому что ноги у нее были голые и довольно некрасивые. Она, кажется, мерзла. Вид у нее был какой-то простуженный. Но она выдавила зазывную улыбку.
— Садись, — сказал он.
— Массаж — пятнадцать, минет — двадцать пять, остальное — тридцать пять.
Наивняк! Он мог бы арестовать ее на месте. Никогда, никогда нельзя заводить речь о деньгах, пока не убедишься, что клиент не подстава.
— Садись, — повторил он. Ей еще учиться и учиться. Ребус вытащил удостоверение. — Инспектор полиции Ребус. Мне нужно с тобой поговорить, Гейл.
— Ваши если привяжутся, то уже не отстанут, да?
В ее голосе еще слышался кокни, но она уже достаточно долго прожила на севере, чтобы родной Файф начал брать свое. Неделя-другая, и ее будет не отличить от землячек.
Соображала она медленно.
— Откуда вы знаете, как меня зовут? — спросила она наконец. — Вы были в том рейде? Вам что, забесплатно надо, да?
Нет, ему этого было не надо.
— Я хочу поговорить о Грегоре.
Она побледнела, теперь на ее лице темнели только тени вокруг глаз и помада.
— Кто он такой, чтобы о нем говорить?
— Он твой брат. Можем поговорить в отделении, а можем у тебя дома. Меня устраивает и то и другое.
Она попыталась выйти из машины. Но достаточно было прикоснуться к ее руке, чтобы она успокоилась.
— Тогда давайте уж в квартире, — сказала она ровным голосом. — Надеюсь, это не на весь вечер, а?
* * *
Она привела его в крохотную квартирку в доме, полную множества таких же клетушек. У Ребуса возникло такое чувство, будто она еще ни разу не приводила сюда мужчин. Ее присутствие в комнате ощущалось слишком сильно, комнаты проституток обычно более безлики. Во-первых, на туалетном столике стояла фотография ребенка. Потом, к стене были прикноплены газетные вырезки — все о падении Грегора Джека. Ребус старался не смотреть на них. Взял фотографию со стола.
— Не трогайте!
Он поставил фотографию на место.
— Кто это?
— Если уж вам необходимо знать, то это я. — Она сидела на кровати, опершись на заведенные назад вытянутые руки и закинув ногу на ногу — ноги у нее были покрыты веснушками. В комнате было холодно, никаких обогревательных приборов он тут не заметил. Из открытого комода торчала одежда, а на полу валялись всевозможные упаковки от косметики. — Ну, давайте уж, — сказала она.
Сесть было не на что, и он стоял, засунув руки в карманы.
— Ты знаешь, что привело твоего брата в бордель? Только желание поговорить с тобой.
— Неужели?
— И если бы ты сказала об этом кому-нибудь…
— С какой стати? — резко проговорила она. — На кой хрен мне это нужно? Я ему ничего не должна!
— Почему?
— Почему? Да потому, что он слащавый мерзавец, вот почему. И всегда таким был. Все из-за него. И родители его больше любили, чем меня… — Ее голос оборвался, наступила тишина.
— Ты поэтому убежала из дома?
— Не ваше дело, почему я убежала из дома.
— Со старыми друзьями когда-нибудь встречалась?
— Нет у меня никаких «старых друзей».
— Ты вернулась на север. Наверно, знала, что тут есть возможность случайно столкнуться с братом.
Она фыркнула:
— Мы вращаемся немного в разных кругах.
— Так ли? Я думал, проститутки всегда рассчитывают подцепить какого-нибудь члена парламента или судью. Считают их лучшими клиентами.
