Тед улыбается и качает головой.
Я продолжаю:
– Вы… вы попросили его приглядывать за мной. И не потому, что тревожились о моем здоровье. Нет… – Теперь до меня доходит, так неожиданно и быстро, что я едва не теряю сознания. – Нет, вы попросили его шпионить за мной, потому что я начала копаться в деле мамы, потому что осознала: она не могла этого сделать. Никоим образом не могла.
Фраза: «Это сделали вы» – у меня на языке, но я ее не произношу. Что-то останавливает меня: что-то связанное с убежденностью, что фраза эта вытолкнет его за край пропасти, на котором он пока балансирует.
Эта фраза может вытолкнуть за край и меня. И все же, и все же я не хочу, чтобы эта моя догадка подтвердилась.
Тед стоит, глядя на меня так, словно закинулся или обкурился, словно мгновением раньше я сказала ему, что он перенесется в сказочную страну, где все даром и никто не стареет, если он выпьет мой кул-эйд.
– Ох, дорогая, ты не в порядке, так? – Он подходит ко мне, кладет большую руку мне на плечо, поглаживает его, прежде чем я сбрасываю руку. Тень от носа падает на лицо.
– Я тревожился о тебе, – мягко продолжает Тед. – Мы все тревожились. Так все начиналось и с твоей матерью, знаешь ли, когда она была в твоем возрасте. Ты начала… видеть то, чего нет?
– Что? Нет. Я не вижу того, чего нет. Почему все думают?..
– Ты знаешь, Оливия, – прерывает он меня. – Эта болезнь наследственная. Сожалею, что приходится это говорить, но у большинства болезнь впервые проявляется в подростковом возрасте. – Улыбка играет на его чисто выбритом лице. Руки опущены вниз. Он в костюме. В полночь. И костюм чернильно-черный. – Я просто тревожился о тебе, понимаешь? Я не знаю, что ты ищешь. – Он указывает на раскрытые папки, разбросанные бумаги. – Но здесь ты ничего не найдешь. Это ясно? Здесь ничего найти нельзя. Ты думаешь, что все настроены против тебя, что всё не так, что все пытаются причинить тебе вред. – Он качает головой, наклоняется, чтобы собрать бумаги, и аккуратно кладет их в нижний ящик стола. – Это паранойя, милая.
– Почему вы здесь? – спрашиваю я, наблюдая, как он задвигает ящик и выпрямляется. – Если мне начало что-то чудиться, что вы здесь де-лаете?
– Некоторым из нас приходится работать допоздна, маленькая мисс. Я знаю, ты этого не понимаешь. Твои родители никогда не работали слишком много, за всю их жизнь… но это, конечно, мое личное мнение. Что ж, все мы там, где мы есть, по той или иной причине. – Что-то происходит с его голосом: он становится более пронзительным, без слов ускоряется.
– Кто-то взял этим вечером мобильник Остина. Кто-то отправил мне эсэмэску. Вы? Вы знали, что я буду здесь, так? – Тед все смотрит на меня из-под нахмуренных бровей, словно все, сказанное мною, – сущая нелепица.
И какая-то моя часть в этом с ним соглашается. Как убийцей Штерна мог быть Тед? Даже подумать об этом – безумие. Он же для нас как святой. Он взял отца деловым партнером в проект «Город призраков», когда тот потерял работу. Он нашел маме нового адвоката после того, как Грег Фостер вышел… Грег Фостер, который покончил с собой, выйдя из процесса. Грег Фостер, оставивший больнице огромную сумму денег от имени мамы.
Элементы пазла начинают складываться в голове. В ушах шумит кровь.
Грег Фостер намеревался добиться оправдания мамы. Он нам это говорил. Но внезапно он уходит, Кэрол занимает его место, спасибо Теду, и мы имеем то, что имеем.
Тед хотел, чтобы мама оставалась за решеткой.
– Вы ее подставили, – внезапно вырывается у меня, и я точно знаю: это правда. Меня бросает в жар, в холод, снова в жар, словно внутри щелкает переключатель.
– Сладенькая, я действительно не знаю, о чем ты…
– Мой вопрос – почему? – обрываю я его, пытаюсь обойтись без дрожи в голосе.
Его лицо начинает подергиваться.
– Никто не знает, почему возникает душевная болезнь, Оливия. Это одна из многих трагедий…
– Нет! Почему он? Почему Штерн? Что произошло в ту ночь?
Тед достает из кармана мобильник и начинает набирать номер. Я вышибаю телефон из его руки, быстро отступаю назад, пока не прислоняюсь к стене. На его лице шок.
– Скажите мне, что произошло в ту ночь. Я хочу знать о вашей подружке, той, которую вы привезли сюда. Вы приезжали потрахаться?
По лицу Теда проскальзывает тень печали, он хмурит лоб. Но голос его бесстрастный.
– Кто рассказал тебе о Тане?
Я шумно вбираю в себя воздух. «Таня…» – повторяю медленно, растягивая имя, воспоминания. Девушка, которая выглядит как Райна. Таня Лайвин.
Девушка, исчезнувшая в ночь гибели Штерна. Девушка, которая на газетном фотоснимке носила розовый шарф.
Исчезла. Она исчезла.
– Что вы с ней сделали? – В голосе все смешалось, меня мутит. «Мне нужно позвонить папе. Мне нужен Штерн. Мне нужно закричать».
– Ты не знаешь, что говоришь, Оливия. Ты больна. Так? – Он подходит ко мне, сжимает руками мои запястья. Я пытаюсь вырвать, но он держит крепко. – Сядь. Хорошо? Просто сядь, Оливия. Просто. Сядь. – Он заставляет меня сесть на вращающийся, обитый кожей офисный стул отца. Его руки смещаются к моим плечам, толкают меня к спинке стула.
– Прекратите. Отстаньте от меня. – Я пытаюсь вывернуться, оттолкнуть его, но он отодвигает стул к стене, удерживает меня на нем, стоит рядом, смотрит на меня сверху вниз. – Отстаньте от меня.
– Послушай, – говорит Тед, в уголках рта поблескивает слюна. – Ты не знаешь, что говоришь. Тебе все чудится. – Он наклоняется ко мне, и от него разит спиртным. Он словно облился виски. – Ты понимаешь меня? – На этом вопросе голос надламывается.
Я пулей вскакиваю со стула, чтобы метнуться к двери. Но он загораживает мне путь, вновь хватает за плечи. Человек, который прикидывался, что заботится обо мне, с давних, давних пор. Я кричу, пытаясь вырваться из его цепких, сильных рук.
– Оливия, я не хочу причинять тебе вреда, совершенно не хочу, – заверяет он меня, его челюсть каменеет. Я замечаю, что одежда на нем грязная: на рубашке длинное, овальное пятно (кофе?), но костюм, конечно, безупречного покроя. Я не могу оторвать глаз от пятна. Чтобы Тед Оукли где-то появился в грязной рубашке?
– Вы уже причинили мне вред, – шепчу я. Комната начинает вращаться перед глазами. – Вы убили моего лучшего друга. Вы отправили мою мать в тюрьму, где она занимает ваше место. Вы прикидываетесь готовым прийти на помощь, и добрым, и заботливым, но на самом деле вы… вы лжец. – Сдерживаться нет никакой возможности, и я выдаю все. – Вы убийца. И я собираюсь сказать об этом всем, чтобы они знали, чтобы каждый знал. – И тут я плюю, плюю ему в глаза – во всяком случае, целюсь.
Тед на мгновение захвачен врасплох, и его хватка на моих плечах слабеет, и я бегу к двери, и открываю ее, и успеваю сделать два шага в коридор, когда он догоняет меня и затаскивает обратно. Прижимая к себе. Чуть ли не несет на руках.
