— Однако, — добавил тот, — этой встречи еще долго ждать. Она произойдет не раньше, чем я встречу своего Ламеха и передам ему то, что должен передать.
— Вы полагаете, что они, — Серебряков кивнул на Погремухина, — не воспрепятствуют этой встрече?
— Кто в силах воспрепятствовать тому, что должно произойти? — в свою очередь спросил седобородый. — Уверяю вас, это не под силу никому.
Некоторое время Виктор Арнольдович молчал. Отрывался еще один, едва ли не последний кусок того, чем он жил. Все ближе он становился к не начинавшему еще по сути жить Федьке-Федуле.
— Что ж, прощайте, — проговорил он наконец.
— Прощайте… — ответил Мафусаил, грустно и с жалостью глядя на него. Боже, как не хватало Серебрякову всю его жизнь подобной жалости!..
— Одну минуточку, — вдруг вмешался Погремухин. — Тут у вас еще имеется кое-кто, и не думаю, чтобы этот "кое-кто" своим присутствием доставлял вам большое удобство. А для нашего центра он очень даже подойдет. Клянусь, он будет чувствовать там себя вполне вольготно… Тоже, разумеется, исключительно с его согласия…
Афанасий, уже в полном сборе, в ушанке то есть, в галошах и в больничном халате, появился из гостиной. В одной руке он держал узелок, в котором что-то позванивало.
— Так точно, товарищ подполкоуник, — отчеканил он, выкатив грудь и отдавая честь. — Гвардии рядовой у запаси Афанасий Хведорук согласный ехать у Центр выполнять высокое задание родымой Родины! — Затем несколько виновато взглянул на Серебрякова и добавил тихо: — Звиняйте, товарищ Вихтер Арнольдьевич. Як тата вы мне были, но чую, от Кулубуила бисова тильки там уберегусь… И еще раз звиняйте, — он кивнул на свой узелок, — я тут у вас коньяку дви бутылки на дорогу прибрав, усе жуть никак не улягется.
— Бери, — махнул рукой Серебряков и пошел открывать дверь.
— Кстати, — вставил Погремухин, — у меня там, в машине, пять бутылок "Розового крепкого".
— Товарищ подполкоуник!.. — благодарственно воскликнул Афанасий. — Да за такое!.. — От прихлынувших чувств он даже не договорил.
— Рад был познакомиться, — на прощание бросил Виктору Арнольдовичу Погремухин.
Все трое двинулись к двери. Первым шел Мафусаил, кругленький подполковник следовал за ним, замыкал шествие двухметровый Афанасий.
Перед тем как покинуть квартиру, он вдруг приостановился и прошептал Серебрякову на ухо:
— Берегитесь вы, товарищ Вихтер Арнольдьевич. Кулубуил етот где-то рядом колобродит, бисов сын, усим нутром чуется мни, что колобродит… Ну, прощевайти. Тильки лыхом нэ поминайти менэ…
Неожиданно для самого себя Серебряков вдруг обнял это вонявшее невесть чем страхолюдище. Шмыгнув медвежьим носом, Афанасий в ответ ткнулся косматым лицом ему в щеку, из каждого глаза у него катилось по крупной слезе.
— Прощевайти… — еще раз проговорил он напоследок. С этими словами, смахнув слезы, поскорей вышел и захлопнул за собой дверь.
Было грустно.
ГОСПОДИ!.. Скрытно разложены на земле силки для него и западни на дороге.
Иов (18:10)
С уходом Афанасия он был вовсе один против Колобуила. И в одиночку во что бы то ни стало он обязан был победить этого дьявола. Теперь им двигала уже не спесь уязвленного архангела, который к тому же исчез вместе с исчезновением Ордена. Теперь он должен был сделать это ради Наташи. Колобуил может все-таки пожелать избавиться от свидетельницы и наверняка кружит где-то рядом – тут Виктор Арнольдович целиком доверял чутью Афанасия.
Но как, как выманить его? На сей счет ничего путного в голову так и не приходило.
Только сейчас он вспомнил про раздавленный баллончик, который подобрал по выходе из чертогов короля и императора. Это был второй след, который при всей своей осторожности оставил Колобуил, кроме того, оставленного под деревом у дома Пчелки.
Этот след, как и тот, вряд ли мог что-то дать, но на всякий случай Виктор Арнольдович все-таки решил со всей тщательностью обследовать баллончик.
В комнате "Синей Бороды" Серебряков принялся осматривать его в свете мощной лампы. Как он и предполагал, баллончик был без всякой маркировки, скорее всего самодельной работы. Однако ему показалось, что какие-то пятнышки там все-таки есть.
Посмотрел сквозь сильную лупу… Да, точно – несколько отпечатков пальцев. Скорее всего – его собственные, серебряковские.
Все приспособления для дактилоскопического анализа у него имелись. Через несколько минут он уже разглядывал снятые отпечатки под микроскопом.
Свои отпечатки пальцев он знал на память, и два, как он сразу понял, совершенно точно принадлежали ему. А вот еще два, которые поменьше…
И вдруг что-то смутное шевельнулось в душе. Не нравились, ох как не нравились ему эти отпечатки!..
Срочно нужен был еще один предмет. Виктор Арнольдович не вышел, а скорее выбежал, и вернулся с тем, что ему требовалось.
Кое-как сняв и эти отпечатки с помощью специальной пленки – руки плохо слушались, сердце дрожало от внезапной страшной догадки – он положил их рядом с теми под микроскопом и прильнул глазами к обоим окулярам…
Господи, отпечатки полностью совпадали!
Объяснения всего остального приходили столь стремительно, что он не успевал соединять в уме звенья все длинной цепи, выкованной специально для него, цепи, с помощью которой его дергали, как безмозглую игрушку.
Да, все звенья той цепи были идеально пригнаны одно к одному!
Теперь он мог действовать, ибо знал наконец все. Но пока его хватало только на то, чтобы, сидя в кресле, повторять вслух: "Господи, Господи!…"
"ЖИЛА-БЫЛА ДЕВОЧКА…" Может ли кто ходить по горящим угольям, чтобы не обжечь ног своих?
Притчи (6:28)
Когда он наконец вошел в спальню, Наташа еще спала, но сон уже был явно на излете – ресницы у нее чуть подрагивали. После того, как Виктор Арнольдович присел рядом с ней на кровать, она открыла глаза.
— Это ты?.. — произнесла она. — Боже, я столько времени спала!
— И ничего не помнишь? — спросил Серебряков.
— Почти ничего… Помню, как ты меня нес на руках, а до этого… Нет, ничего…
— А помнишь, еще раньше я говорил тебе про комнату "Синей Бороды"?
Она улыбнулась:
— Та, с железной дверью?
— Та, — кивнул Серебряков. — И помнишь, я говорил, что лучше туда не заходить?.. А ты, девочка, зачем-то туда заходила. Отыскала запасные ключи в тайнике под креслом в гостиной – и вошла. Зачем?
— Ты догадался… — сказала она. — Я думала, ты там, как в сказке о Синей Бороде, прячешь убитых жен. Но ведь там ничего такого не прятал. И ключики я, кажется, не роняла, и пятнышка крови на них не оставила…
