там, – коротко кивает Дима. – На, смотри.
Да жесть какая-то!
Регине хватило мозгов снять Миру на камеру и выложить в наш общий чат.
Я уже и забыл про тот случай, когда застал Князеву в спортзале полуголой и с обидной надписью на пятой точке. Она меня тогда послала в пешее эротическое, но Филатова до такой степени увлеклась… взрослая девка, фигней страдает. Да и что с Мирой могли не поделить? Мало того, они еще и обсуждали Миру в чате. Прямо говоря: практически устроили травлю. Надо с этим завязывать. Не позволю никому ее обижать.
А Мирослава подумала, что главный виновник – я. Логика есть. Да и доказать свою непричастность будет нелегко.
– Мои соболезнования, – усмехается Сотня. – Влип ты, Никитос, да по самые помидорчики.
– Никуда я не влип. Ты что, предлагаешь так оставить? Пусть девчонку дальше опускают?
– Ну, ты прямо прынц! – хохочет друг.
Дебил…
А видео из чата удалили.
Регина знала, кому переходить дорогу, а кому нет. Тем более у Димы на нее было крайне много компроматов, куда более интимных, чем мокрая Князева в полотенце.
И лучше бы на этом я успокоился, но мне же больше всех надо, да!
На хрена вообще к Мире пошел? Набирался смелости до конца дня, а потом просто подсел к ней в столовой. Она даже глаз не подняла, технично поглощая овощной суп. Будто я человек-невидимка.
– Привет.
Снова ледяное молчание, от которого хотелось на стену лезть.
– Мира, – накрываю ее руку своей, но она тут же отталкивает меня, выплеснув немного супа прямо на стол.
– Тарасов, что непонятного во фразе: «ты мне противен?»
– Почему, все предельно ясно. Хотел лишь убедиться, в порядке ли ты.
Не знаю, на что рассчитывал. Увидеть хоть какую-то эмоцию, ту же ненависть, злость, но ответом мне было только холодное равнодушие, которое с каждой секундой пустотой расползалось по всему моему существу.
Мира только встала, молча подобрала свой рюкзак и ушла. Тишина – оружие, которое уничтожало меня сейчас верно и планомерно.
И понимал, что она не лгала. Эта девушка не хочет видеть рядом с собой такого, как я. Ирония… потому, что я продолжал тянуться к ней и строить воздушные замки.
Замки, что снес сильный порыв ветра с кодовым шифром «ненависть».
* * *
Потянулись бесконечные дни и недели, когда всеми силами пытался сбежать от самого себя, а главное, от девушки, которая вытащила на свет нового Никиту Тарасова. И плевать она хотела, что об этом апгрейде никто ее не просил.
Погрузился с головой в учебу и работу, вечерами и ночами зависал в офисе с отцом. Уходил только тогда, когда родитель пинком под зад выставлял. А он еще решил на старости лет жизни меня учить.
Мол, молодость-то проходит, Ник. Хватит штаны просиживать за столом, с девочками гуляй, с друзьями развлекайся. Вот нагулялся уже! Спасибо, пап. Хватило по горло. Так время дошло и до Нового года. Впервые за все время учебы сдал сессию одним из первых и теперь был свободен, как птица в небесах.
– Слушай, Тарасов, ты мне не нравишься. – Сотников угрожающе смотрит на меня, словно собирается прочитать мне очередную лекцию. – Давай сегодня с нами, а?
– Другие планы.
Шумные вечеринки, девочки и танцы давно уже не помогали. После них становилось в сто крат хуже. А я и так уже был из-за Мирославы ни живой и ни мертвый. Долбаное привидение!
– Ник, да забудь ты уже эту телку! Ну, или верни ее назад.
«Телка»… меня даже Дима сейчас выбесил, как я сдержался, сам не понимаю. Это слово категорически Князевой не подходило.
– А мир не черно-белый, Димочка.
– Настолько все фигово?
Настолько…
Для Мирославы Князевой такого парня банально не существовало. Перешагнула и забыла, оставив одного на самом дне. Она не обращала на меня никакого внимания. Смеялась, улыбалась, наслаждалась жизнью на полную катушку. С каждым днем словно становилась еще красивее, и видеть ее так близко, но не иметь возможности прикоснуться стало самой настоящей пыткой. Согласен был на любые эмоции – злость, ненависть, ярость, но только не на это холодное равнодушие. Снежная королева, вооруженная маленькими ледяными кинжалами. Бросала их в мое сердце, они застывали, навсегда застревая в грудной клетке.
Жизнь без нее стала другой. Пустой, бессмысленной, наполненной тьмой и одиночеством. Она была моим светом, но, как это часто бывает, мы понимаем всю ценность других людей только тогда, когда они уходят.
– Шансов нет. – Я отрицательно качаю головой, двигая к раздевалке. – Она меня ненавидит, Сотня. Презирает. Ты видел, как она смотрит?
– Ну так она и не смотрит, – смеется Дима. – Вообще. Слишком много стараний для той, кому все равно, не находишь? Слушай, я тут подумал…
– Что? – Я стягиваю с себя влажную после тренировки майку, а вместо нее надеваю белую футболку. – Ты меня так не пугай, старик. Еще чего не хватало, чтобы ты о моих проблемах сидел и философствовал.
Ржет.
– Вдруг Мира как-то про наше пари узнала и теперь просто мстит тебе? Обиженная девочка, ну.
Я на секунду задумался, но тут же отмел это безумное предположение. Узнала, ну конечно. Будь это так, она бы живьем меня в землю закопала.
– Исключено, – отвечаю я через некоторое время. – Кстати, о пари. Надо рассказать.
Дима от шока аж подавился и долго откашливался, пытаясь прийти в себя.
– Что ты там бормочешь? Совсем мозги ванилью заплыли? Рассказать, ишь ты завернул… правда, что ли, влюбился?
– Месяц давно прошел, да и я давно забил на это дело.
– И как давно? – хитро щурится Сотня. – Когда тебя выкинули на улицу, словно нашкодившего котенка? Давай, начни заливать, что еще три года назад втюрился в свою Князеву.
Нет, не три года назад. Хотя тогда она стала для меня глотком свежего воздуха. Миленькая, хорошенькая, так непохожая на других девушек, которые окружали меня. Настоящая, искренняя, живая.
Время, проведенное с ней, я не ценил ни тогда, ни сейчас. Не вспоминал ее смех, улыбку, ту большую зеленую шапку, которая вечно съезжала по самые глаза. Она стала первой девочкой, с которой так долго ходил за ручку без всяких пошлых намеков на горизонтальную плоскость. Там даже пацаны начали надо мной ржать во главе с Сотниковым, что втюрился. Да и сам привязался. Но отношения, целомудренные поцелуи и скромные свидания – не мой конек. Взял то, что хотел, и прогнал. Мира ничем от других девушек не отличалась, только зачем-то лезла в душу, а мне это было нужно меньше всего на свете. И кто знает, как
