над головой свет и затих, чтобы ничто не выдавало моё местоположение.
Ай да я… Ну что за молодец?
Звуки шагов становились всё ближе, будто говорили о приближении воинов. Сначала тихие звуки усиливались, превращаясь в неумолкаемый ропот, и только по мерцающему свету от факела стало понятно, что они почти у двери.
Пока напряжение в воздухе нарастало, лежать становилось всё менее комфортно. Ещё колено девушки упёрлось в пах, вызывая некоторое возбуждение.
Только не сейчас… Думой о плохом. Вспомни лицо лешего…
Кажется, пронесло.
Зато сейчас по голосам можно разобрать, что это «моя» дружина, возглавляемая Авдеем.
— Мы нашли вход в тронный зал, — раздавался радостный голос воеводы. — Я же говорил вам, что нужно идти со мной. Пока все отвлечены поиском Жар-птицы, мы сможем спокойно проникнуть во дворец.
Его лицемерию не было предела. Тот чесами готов восхвалять себя неотразимого, а главное, послушные «слуги» только и подпевали ему.
— Наш воевода, самый лучший, — восхищённо проговорил кто-то из дружины.
— Ага… — прозвучал ответ.
Видимо, бог специально огородил от таких подлиз. Аж противно стало…
Они продолжали беседовать, не подозревая, что я находился совсем рядом, скрытый в узкой щели, напряжённо прислушиваясь к каждому слову.
— Давайте только договоримся заранее, что небольшую часть отдадим семье Иваншуки, — вмешался недовольный Лука во всеобщую радость. — Всё же с ним не хорошо получилось.
— А что с ним не так? — недовольно спросил Авдей.
— Ну… Что оставили его одного в лагере, — продолжал Лука. — Как-то неправильно получилось. Он, скорее всего, мёртв. А мы дружина и не должны бросать своих.
Видимо, изначально они планировали наказать лишь на время.
— Не важно, — наотрез отказывался говорить на эту тему Авдей. Его голос звучал твёрдо. — Пусть будет уроком для каждого. Прежде чем что-то сделать или сказать, нужно спросить разрешение. Если Я, — он интонацией выделил любимое «я» и указал на себя, — даю добро, то делаем.
Вот черти. Все кости промыли.
Слушая их разговоры, мне было абсолютно плевать. Всё, что от них требуется, взять ключ, засунуть его в отверстие и свалить отсюда. Почему они такие долгие?
И тут я понял почему.
— Не могу открыть. Тут какой-то придурок засунул в отверстие палку, — раздраженно произнес он.
— Дай-ка я попробую, — Лука попытался отобрать ключ, но воевода не дался, крепко сжимая его в руке.
— Нужно что-то острое и тонкое. У кого есть игла? — спросил торопливо Авдей.
В моём воображении возникла картина, как они копошатся возле замочной скважины, не подозревая о моём присутствии. Иногда меня пробивало на смех, и я сжимал зубы, чтобы в голос не рассмеяться над их жалкими попытками.
Ну и клону. Вы даже с ключом не можете войти внутрь.
И вот лежу, сдерживаю смех. Никого не трогаю. Чисто подслушиваю.
И, казалось бы, что могло пойти не так?
Ощущение неминуемой смерти пронизывало с ног до головы. Сложно описать такое чувство. Будто у шеи находится острый нож, который постоянно давит на шею.
Или же это не ощущение… Может это действительно так?
Что-то не то.
Смотрю на Злату, она смотрит в ответ. И по её возмущённым глазам понимаю, что есть два варианта. Либо мне перережут горло, либо отрежут яйца. А выбор оставался за мной.
Какого лешего? Почему она очнулась именно сейчас?
Показываю пальцем: «Только ничего не говори!»
Не стоит забывать, что Злата — своенравная аристократка. И лежать с каким-то «бомжом» ей не по статусу. Истеричным голосом, она закричала:
— Слезь с меня!
Бах.
И ударила рукой. Я вылетел из укрытия, как пробка из-под шампанского. Сначала спиной врезался в одну стену, затем упал лицом о пол. Лежу, в исключительно ужасной позе, ноги кверху, лицо в пол.
Вот гадина. Лучше бы просто убила. Зачем позорить.
Ведь сразу же десяток глаз с любопытством, даже с лёгким непониманием, разглядывали меня. Тыча своими тупыми мечами чуть ли не в нос.
— Ооо, ребята… Как же я рад вас видеть… А что вы тут делаете? — невинно спросил я.
Лучшее решение прикинуться полным дураком. Равнодушно поднялся с земли, отряхнулся от пыли, особенно пострадало лицо.
Мне было максимально стыдно, но держал маску безразличия. Важно не потерять контроль над собой, ведь в любой ситуации ключевым моментом было сохранить каменное лицо.
— Что мы тут делаем⁈ — удивился Авдей. — Это что ты тут делаешь? Разве ты не умер?
Хотел бы дать ему леща. Идиот, как я могу быть мёртвым, если стою перед тобой? Но не хотелось с ним спорить, поэтому игнорирую и обращаюсь к бывшему командиру:
— Лука, ты, конечно, осторожный человек, но ты это брось, — указал на до сих пор целявшийся в меня лук. — Я ведь и обидеться могу.
Тот, поняв свою ошибку, осторожно опустил лук.
— Так что ты тут делаешь? — второй раз спросил Авдей, его голос звучал раздраженно, словно закипая от злости.
В этот момент из трещины вылезала недовольная Злата, всем своим видом показывая отвращение. Словно пережила мучительный ад и теперь не знает, как дальше жить.
Вот скотина… Каждый второй недовольный. Одному мне приходится ходить с довольной миной и улыбаться, пока все вокруг ворчат и показывают своё эго.
Не хочу её видеть, поэтому отвернулся. Не хочется назвать её неблагодарной сукой. Но на секундочку, даже собака не кусает руку того, кто её кормит. Неужели у аристократов совсем нет благородства?
Отвернувшись от всех, понял, что выгляжу довольно странно, смотря на тёмную стену. Хотя если действовать так, то могу избежать с ними общения. Разве не отличный план?
Ничего им не скажу, хоть пытайтесь. У меня тоже есть чувства, я тоже живой человек, в конце концов.
Обиднее всего, что всем было плевать.
Дружина испуганно поклонилась, увидев растрёпанную Злату. Их почтение к ней оставалось неизменным. Очевидно, они были свидетелями битвы с титаном. Перед такой мощью любой чувствовал трепет.
И тут до меня дошла одна важная мысль: Я же никому нахер не сдался!
Зачем вообще беспокоиться, если ты всем безразличен. Слуга должен лишь послушно выполнять свою работу. Никто не спросит: Как ты выжил? Как сюда добрался? Как смог помочь Злате? Об этом никто никогда не узнает.
Злата и Авдей разговаривали исключительно между собой. Парень «любезно» согласился поделить сокровища сорок на шестьдесят в большую сторону девушки. Не стоит его винить в трусости. У него был выбор
