лицо. Он сделал первый шаг, не боясь словить пулю от Скрипача, затем еще один и еще. Шел до того момента, пока носки его ботинок не уперлись в мои.
Я дрожала как осиновый лист, голову специально опустила вниз, но мужчина заставил поднять ее наверх, ловя мой испуганный взгляд.
Почему Матвей не стреляет? Господи, я сейчас умру от страха!
– Вот мы и встретились. – только и сказал он. Изучал мучительно долго мое лицо, не мигая, а затем снова разрезал тишину: – Русу не удалось тебя скрыть, ты сама пришла.
Мне не хватало сил даже вымолвить односложное слово.
– Оставь ее, Серый. Рус уже сдался. Чего тебе еще? – раздался голос Матвея.
– Он, блять, грохнул моих людей. Я это так не оставлю!
Через секунду послышался оглушающий выстрел, прошивший левый бок Скрипача. Он сложился пополам от боли и после упал на колени. Девушек загнали в один угол, пугая дулом пистолета, а Матвея начали избивать. Двое лупили его со всей силы, а он захлебывался собственной кровью.
Серый, там именно звали этого человека, который все дни искал меня и пытался убить, больно схватил за волосы и потащил куда-то. Слезы сами текли по щекам, я выла от невыносимой боли, сопротивлялась, за что получила звонкую пощечину наотмашь.
– Я же ничего не сделала… – проскулила невнятно и почувствовала металлический привкус во рту.
– Это тебе за Руса, деточка! – зло выдохнул мужчина мне в ухо и остановился. – Закончили? – бодрым голосом поинтересовался он, победно сверкая мелкими глазищами, и пообещал мне: – красивая, сучка. Сейчас поразвлекаемся, тебе понравится! Парни, держите ее.
Пожалуй, самый большой страх в моей жизни – это быть изувеченной и изнасилованной. Я не слышала, что дальше говорил Серый, уши заложило, а тело перестало слушаться.
– Пожалуйста, не нужно. Я вас умоляю, – закричала я, когда с меня сняли пуховик и задрали футболку на лицо. Она быстро взмокла от моих слез. После футболки последовали джинсы, я осталась в нижнем белье, дрожа всем телом. Прикосновение липких грязных рук по груди и между ног вызвали головокружение и тошноту.
Звук молнии на штанах прострелил резво мне слух, я притихла и внутренне сжалась. Должно быть, сегодня не мой день! Должно быть, я умру, не физически, так морально!
Я не сразу поняла, как перестала ощущать мерзкие лапищи рук. Футболку поправили, надели джинсы и помогли принять сидячее положение.
– Ты как? – в висок проговорил знакомый голос.
Слезы текли крупными ручьями по моим щекам, застилая все вокруг: крик, шум, возню рядом. Что происходит?
– Руслан… – ухватилась за его плечи, не желая расставаться. Меня била мелкая дрожь, слова не удавалось собрать воедино, зуб на зуб не попадал.
– Тише, не плачь. Все закончилось.
Я рыдала навзрыд. В груди образовалась огромная дыра. Вдруг тепло покинуло мое тело, и я осталась одна. Кто-то крикнул: «Уводи его».
– Ты же взрослая девочка, соберись. – незнакомый мужчина в форме как-то непонимающе удивился и присел рядом со мной на корточки. Все плыло перед глазами, дрожащими руками сморгнув белую дымку, я медленно подняла лицо к нему и в сердцах откликнулась, что накипело на душе:
– Ненавижу!
– Мы делаем свое дело. – уставшим голосом объяснился он и выпрямился во весь рост, не забывая ухватить меня за руку. – Вставайте, Марина. Мы сейчас поедем в отделение, вы должны дать показания. И помните – за дачу ложных показаний вам грозит статья.
– Матвей?
Тишина в ответ…
Эпилог
Что может быть дороже, как знать, что все родные и близкие здоровы и живы? Ничего в мире с этой бесценностью не сравниться. Родители уехали на море, а я, несмотря на прекрасную жаркую погоду, решила исполнить давнюю мечту и съездить на Байкал.
Не передать непоколебимую красоту природы, дыхание захватывает, а воздух насыщается ароматом листвы лесов. Озеро – настоящий рай для туристов. Именно поэтому я взяла с собой фотоаппарат и сделала кучу фотографий, пополнив свою немаленькую коллекцию.
Одно фото, где я стою на краю скалы с рюкзаком на спине, вся счастливая и улыбающаяся, я отправила Руслану. Конечно, в конверте была не только фотография, а еще помятое письмо, которое я накануне смяла и выкинула. Потом достала из мусорного ведра и с досадливым вздохом решила уже окончательно отправить его Щербакову.
Не видевши друг друга несколько месяцев, я уже перестала питать надежду, что мужчина когда-нибудь получит его и согласится со мной встретиться.
И вот спустя две недели мне приходит уведомление о том, что Руслан получил его. В первый раз не отказался, мне не вернули обратно. Пораженно смотрю на время встречи и улыбаюсь.
Завтра. Я увижу его завтра!
– Зд-дравствуй, – попыталась я не запнуться, но голос все равно дрогнул, стоило ему зайти в комнату для свиданий и сесть напротив меня.
Вглядывалась в знакомое лицо, но не узнавала. Это точно тот мужчина, с кем я столкнулась полгода назад? Он заметно похудел, синяя футболка смотрится довольно мешковато, а некогда грубоватые руки не вселяли мысли о жестокости его мира. Под глазами пролегли темные круги, хорошо, что остаются силы побриться и не зарасти щетиной. Тем не менее взгляд не изменился, все тот же темный, цепкий. Прибьет к месту и морально задушит.
– Так и будешь молчать?
Щербаков чувствовал себя как дома. Еще бы, Илья на славу постарался уменьшить срок тюремного заключения и выбил для него неплохую зону отдыха. Откинувшись спиной на стул, он сложил в замок руки перед собой и уставился на них. Видимо, ему приятнее смотреть на них, нежели чем на меня. А костяшки то побитые. Дрался?
– Что ты хочешь услышать? – спустя долгое Руслан время изъявил желание поднять голову и взглянуть мне в глаза. – Как я тут?
– Хотя бы, ты же совсем не отвечаешь на мои письма.
– Потому что тебе это не нужно.
– Может, я сама решу, что мне нужно, а что – нет? – недовольно заметила и перевела дух, продолжая спокойным голосом: – Ваня говорит, когда ты выйдешь, он покажет, как научился делать колесо. Я рада, что у него все получилось.
– Зачем ты мне говоришь все это, Марин? Я прекрасно знаю, что буду сидеть. Лет пять так точно.
– Я буду ждать.
– Зачем? – мужчина поддался ко мне и ударил в лицо горькими словами: – ты выйдешь замуж, у тебя будут дети. А я буду рад. Не порть себе жизнь. Это последний раз, когда ты находишься в этом гиблом месте и видишь меня.
– Я тебя не прощу, – надломано запричитала. Я все чувствую. Чувствую,
