и наливаю еще.
А затем еще.
Она не отстает, ее каменное лицо даже ни капли не морщится.
Она полностью замкнулась, и я почти впечатлен ее способностью притворяться. Этот талант ослепил меня, ослепил всех нас, поэтому вместо этого я концентрируюсь на своем гневе.
Время идет в тягостном молчании, но, наконец, через пять шотов и пятьдесят четыре минуты, с губ Виктории срывается тихий смешок.
Она переводит взгляд на меня, опрокинув еще одну рюмку, и медленно ухмыляется.
Мои мышцы сжимаются, когда она небрежно наливает себе еще.
Я протягиваю руку, собираясь забрать эту чертову бутылку, но она отшатывается назад. Громкий, тяжелый скрип раздается вокруг, когда ее стул двигается назад вместе с ней. В то же время она подносит эту чертову штуку ко рту и делает большой глоток.
Я вскакиваю со своего места, и это похоже на цепную реакцию.
Мои братья и Рэйвен вскакивают вместе со мной. Виктория уже на ногах в ту же, блядь, секунду, что и мы.
— Поставь эту чертову…
— Давай, продолжай теперь изображать обеспокоенность, и я доведу это гребаное дело до конца, — ругается она, прервав меня. — Именно для этого ты все и затеял, не притворяйся, что это не так.
Рэйвен скрывает свое выражение лица, переводя взгляд с меня на нее и обратно.
Виктория плюхается на свой стул, откидывая голову назад с издевательским смешком.
— Боже, я ожидала гораздо большего, — протягивает она, бросая взгляд на Рэйвен, пока обращается ко мне. — Это подростковый трюк, я и сама его использовала, кстати. Конечно, я была по другую сторону.
В том, как она огрызается, есть что-то любопытное, и я бросаю взгляд на Рэйвен, когда она поднимает подбородок в сторону Виктории.
— О чем ты, блядь, говоришь, ВикВи? — спрашивает Ройс.
Она напряженно моргает.
— Я здесь, я навеселе. Может, мы двинемся дальше?
— Ты должна сидеть на своей заднице, — сверкает глазами Мэддок.
Вот именно.
— Хотите спросить, почему я этого не делаю? — Она ухмыляется, заправляя волосы за уши, и переводит взгляд на меня. — О, я забыла, вопросы вам трудно даются, — вызывающе говорит она.
Гнев пронзает меня насквозь, как осколок стекла, смоченный ядом, но он жалит предательством, когда мне хочется, чтобы он горел ненавистью.
— А за неосторожные слова мы можем надрать тебе задницу, — огрызается Рэйвен.
Взгляд Виктории метнулся к ней.
— Как и за ложь, верно? — бросает она вызов.
Рэйвен делает шаг, приближаясь к ней, но Мэддок вскакивает, прожигая взглядом ее беременный живот.
Рэйвен сжимает челюсти.
— Я никогда не врала им.
— Говори что хочешь, лишь бы почувствовать себя лучше.
Что…
Рэйвен таращится на Викторию, и они с Ройсом одновременно начинают смеяться.
Виктория переводит взгляд на Ройса, а затем на меня.
Погодите…
Это длится мгновение, но затем меня осеняет, и мой лоб покрывается глубокими складками. Я наклоняюсь вперед, упираясь руками в стол, чтобы подойти как можно ближе, не передвигая ног.
— Ты, блядь, прикалываешься надо мной? — Мои глаза мечутся по ее лицу. — Хочешь сидеть тут и подвергать сомнению ее преданность?
Она не отвечает.
Ни хрена себе.
Мой позвоночник вытягивается, брови подскакивают вверх, и я впиваюсь в нее взглядом.
— Ты действительно думаешь, что Рэйвен не пришла домой и не рассказала мне, не рассказала нам, что сказала ей Мария? Что я не в курсе того, что женщина, помогавшая скрывать мою дочь от меня, твоя мать, похитила меня, когда я был младенцем, потому что не могла иметь тебя?
Мой отец был достаточно великодушен, чтобы пожалеть ее, отверженную служанку Грейвена, до и после ее беременности. Дал ей дом, когда у нее ничего не было. И все же она забрала меня, разлучив меня с отцом и братьями, как тебя разлучили с ней. Она не заботилась ни о чьих чувствах, кроме своих. Я знаю, что он потратил недели на поиски, чтобы вернуть меня домой, где мое место, с моей семьей. И вместо того, чтобы убить ее, как он легко мог бы сделать, он оставил ее в живых.
Она вскидывает брови.
— В отличие от тебя, Рэйвен пришла ко мне, ко всем нам, как сделал бы любой Брейшо, и поделилась тем, что узнала. Тем, что я не только хотел бы услышать, но и должен был знать. Она понимает, что верность — это не всегда легко.
— И все же ты выглядел удивленным, узнав, что Мария — моя мать.
— Я не был удивлен, что она твоя мать, Виктория. Я был удивлен, что ты знаешь об этом. Мария делала вид, что ты и понятия не имеешь. Она вела себя так, будто ты сама по себе, никак не связана с ней и ни черта не подозреваешь.
Виктория ничего не говорит, ее глаза остаются такими же суровыми, когда она откидывает голову назад, вливая в себя очередную дозу алкоголя.
Я бросаюсь к ней, выхватываю у нее рюмку и хватаю ее за запястье.
— Какого хрена с тобой происходит?
— Яблочный сок, — шипит она.
Я напрягаюсь, и, воспользовавшись заминкой, она вырывает свою руку.
Она встает на ноги, обходит меня вокруг. Все глаза следуют за ней. Она берет бутылку, из которой пили мы, и нюхает.
Кивнув, она ставит ее обратно на стол, глядя на нас четверых. Ее руки поднимаются в стороны, чтобы в следующую секунду упасть по швам, сильно шлепнув по ее бедрам.
— Так какой конкретно был план? Понятно, что напоить меня, пока вы только притворяетесь, что пьете. Но что дальше?
Злость.
Чистая, жгучая горечь полыхает в ее глазах.
Она полностью закрылась. Теперь передо мной девушка, которую я никогда не видел, не знал и не понимал.
Внезапно я сожалею обо всем, что только что произошло. Хочу пожелать и стереть это. И хочу, чтобы вместе с этим исчез тот черный взгляд, которым она меня одаривает. И я понятия не имею почему, ведь ничего даже не произошло.
Она пьяна, мы нет.
Почему это расстраивает ее?
Почему мне не все равно?
Трюк, как она назвала это, который она сама использовала.
В каком смысле, черт возьми, использовала?
— Скажи им, Виктория, — внезапно шепчет Рэйвен.
Неохотно я отвожу взгляд от Ви, чтобы посмотреть на Рэйвен.
Ее плечи опустились, глаза потупились.
В них нет никакой жалости, только сожаление, боль.
Понимание?
— Сказать нам что, Рэй-Рэй? — Ройс
