с чем.
— Вот же силен, — загадочно ухмыляется Эльф собственным мыслям. — Плавать умеешь?
Его неожиданный вопрос вызывает на моей физиономии искреннюю улыбку.
— Неужто решил освежиться перед дорогой? Могу показать хороший берег.
— Я не об этом спросил. Так умеешь или нет.
— Там, у себя, если тебе интересно, я в плавании был одним из лучших.
Говорю, а у самого в голове кроме общих картинок бассейна и нескольких знакомых лиц будто уже ничего и не осталось. Спасибо, Горыныч еще со мной. Кажется, на нем вся моя прошлая жизнь и сам Егор Ветров только и держатся.
— Отлично. Значит, озеро переплывешь, — звучит, будто размышления вслух.
— Какое еще озеро?
— На том берегу в тумане. Ты его сразу найдешь, с другим не перепутаешь. За дворцом сад, за садом озеро, на озере островок.
— А там смерть Кощеева? — вырывается ненароком.
— Ты бы лучше запоминал, умник.
— Хорошо, я весь внимание.
— Так вот, на том островке стоит колодец. Будь другом, верни в него одну вещицу.
— Какую еще вещицу? — не понимаю, что за безумная просьба.
— Вот такую. Одну крохотную жемчужину, — Фэйл снимает с груди шнурок с кожаным мешочком, а из него на ладонь действительно выкатывается жемчужина. С виду обычная, речная, ничего особенного.
— С чего ты вообще взял, что я отправлюсь в туман?
Эльф забавно шевелит ушами от напряжения и смотрит на меня, как на полного идиота.
— Потому что это единственный путь в ваш мир.
— Это ведь не просто так, а что-то ценное?
Хоть клещами его пытай, такую невозмутимую физиономию состряпал. Вопрос остается без ответа.
— Почему я? Вдруг не дойду, потеряю?
— Я тебе потеряю! — меняется Фэйл в лице и его заостренные уши снова приходят в движение. — Их в этом мире всего осталось три штуки! И давай без лишних вопросов. Сделай милость, донеси, переплыви озеро, брось в колодец.
— И все?
— Все.
— Но как я в этом тумане найду замок с озером, если оттуда никто не возвращался? Заплутаю ведь.
— С этой посылкой точно не заплутаешь, — довольно ухмыляется эльф. — И еще, слушай зов ветра, внимай шепоту деревьев, они тоже подскажут путь. Верь в свое внутреннее чутье и интуицию, позволь им вести тебя через туман. Не позволяй страху взять верх, доверься природе и своей силе воли. Помни, что истинный путь проложен сердцем, а не глазами. Иди вперед, слушай свое сердце и будь настойчивым, тогда туман не сможет удержать тебя в своих объятиях.
Фэйла провожаем всей деревней. Его помощь в этой битве пришлась как нельзя кстати, и благодарности от местных нет предела.
— Знай я, чему вы тут в одиночку противостоите, и раньше прислал бы подмогу. С этого дня можете рассчитывать на темных эльфов, поможем укрепить ваш первый рубеж.
В людской толпе слышится радостное перешептывание. Я и сам рад, после моего ухода помощь здесь лишней точно не будет.
Напоследок встретившись со мной взглядом, эльф пришпоривает коня и быстро срывается с места по направлению к Сумеречному лесу. Я выполню его просьбу, чего бы мне это не стоило. Просто так он не стал бы давать мне это поручение, значит, на то имеются серьезные причины. «Их в этом мире всего осталось три штуки» — все еще звучит эхом его голос в моей голове, и я накрываю ладонью мешочек на своей груди, спрятанный под рубахой.
Еще какое-то время мы с Добрушем так и стоим плечом к плечу, наблюдая за его удаляющейся фигурой и облачком пыли, которое поднимает по дороге резвый конь.
— Ну что застыли? Мертвяки сами себя не уберут, — напоминает отец, любя обняв нас с братом со спины, и мы возвращаемся к своим обязанностям.
Останки зомбаков вся деревня собирает в тележки и свозит на окраину пустоши. Жуткое зрелище: гора из человеческих костей и разложившейся плоти, и запах всюду стоит такой же. Три дня на этом месте жгут ритуальные костры, сегодня вечером будет последний. А уже завтра, когда и следа от нападавших не останется, в деревне планируется большой Праздник жизни с музыкой и танцами.
Сперва эта мысль кажется мне безумной. Какие танцы, когда чужие кости еще не дотлели и слишком свежи все эти воспоминания? Мужчины, женщины, дети. Перед глазами до сих пор стоят их изуродованные перекошенные лица. Кто сделал с ними такое? Кто присвоил себе их жизни, превратив в послушных марионеток, и отправил покорять чужие земли?
Но эти вопросы мучают не меня одного. Местные в сердцах напуганы до ужаса, хоть и делают вид, что привыкли. К такому нельзя привыкнуть. Нельзя растить детей, разводить скотину, любить, строить семью и планировать будущее, когда над твоей головой висит Дамоклов меч. Нужно что-то делать, продумывать оборону. Но все это потом. А пока, людям, пережившим очередную пыльную бурю, требуется тотальная перезагрузка.
Глава 21
Праздник Жизни
ЕГОР
Разговор с братом я откладываю на следующий день. Даже во сне голова продолжает работать, подбирая правильные слова, но их, этих самых слов, будто не существует.
Переделав с рассветом все дела по саду, я подзываю мелкого к себе.
— Добруш, составишь компанию?
— В чем?
Брат щурится на солнце, прикрывая свою загорелую физиономию широкой ладонью на манер козырька.
— В гости сходить, проведать Леру. Она будет тебе рада, и ее домашние тоже.
Мелкий довольно улыбается, и вот мы уже дружно шагаем по лесу в сторону болот.
Остановившись у ключика, чтобы попить воды, я понимаю, что удачнее момента просто не будет.
— Добруш… Ты хотел знать, что происходит.
Черт! Как же тяжело! То, что с отцом все вышло так гладко, еще не значит, что и здесь пройдет так же.
— Я и сейчас хочу, — брат подсаживается рядом на кочку. — Выкладывай уже, что там у тебя.
— Тут такое дело, — перебираю костяшки на собственных пальцах. Точнее, на пальцах Милоша, которые привык считать своими, как и его младшего брата. — Помнишь тот день, когда ты нашел меня в лесу, а я потерял память?
— Как же не помнить, — усмехается парень, срывая сочную травинку и засовывая ее между зубов. — Я тебя таким странным, как в тот день, отродясь не видел.
— В этом и дело, Добруш. В тот день ты нашел уже не прежнего Милоша, а меня. Я другой человек, случайно оказавшийся в теле твоего брата.
Добруш на пару секунд зависает, переваривая услышанное, хмурится, задумчиво растирает лоб.
— Это шутка такая что ли? Если да, то не смешно, — сердится он, вероятно ожидая, что я сейчас рассмеюсь, и тем самым сниму повисшее между
