тебя [Колумба] будут отвечать за это»[336].
Считается, что целью разрешения Колумбу разделить землю было поощрение выращивания зерна, хлопка, льна, виноградной лозы, деревьев и сахарного тростника, а также постройки домов и мельниц. Тем не менее, хотя за годы своего правления Колумб действительно получил в свое распоряжение много земельных наделов, работа по выращиванию культур, желаемых монархами, продвигалась медленно. Сахарный тростник был дикорастущим и не одомашнивался в коммерческих целях до 1503 года. Результаты оказались прямо противоположными тем, что ожидали Фердинанд и Изабелла, особенно в отношении индейцев.
Отношения с монархами и колонистами были лишь второстепенными элементами в работе Колумба, как он понимал ее, по сравнению с проблемами, связанными с индейцами. Предписания монархов относительно обращения с ними были изложены в первом пункте их инструкций Колумбу:
«Когда вы окажетесь в упомянутых Индиях, с Божьей помощью, вы постараетесь со всем усердием вдохновить уроженцев упомянутых Индий и привлечь их к мирному образу жизни и внушить им, что они должны служить и быть под нашим владычеством и милостивым подчинением, и, прежде всего, что они должны быть обращены в нашу святую католическую веру, и чтобы им и тем, кто уезжает жить в упомянутые Индии, священнослужители и монахи, которые там находятся или туда прибудут, совершали Святые Таинства»[337].
Описание подобной политики было важным не только потому, что подтверждало общепризнанное желание монархов добиться обращения индейцев в христианство и то, что они не потерпят никакой промежуточной власти, навязанной путем работорговли или узурпированной юрисдикции, между ними и их новоприобретенными подданными, но и потому, что оно, по-видимому, решало проблему, которая действительно еще некоторое время будет омрачать историю Нового Света, – вопрос о том, являются ли индейцы достаточно разумными существами, чтобы извлекать пользу из Святых Таинств. Просьбы Колумба об отправке монахов на Эспаньолу для нужд колонистов, а не местных жителей были сознательно ироничными: он использовал простого язычника в его традиционной роли в качестве банального объекта нравоучительной литературы, призванного выявить моральные недостатки христиан. Вне всякого сомнения, он с таким же энтузиазмом относился к обращению коренного населения в свою веру, как и его королевские спонсоры.
В деятельности по христианизации населения был также политический мотив. Булла 1496 года, в которой папа Александр VI установил юридическую основу испанского присутствия в Вест-Индии, привела к тому, что права Кастилии основывались на обязанности обратить индейцев в христианство, которую он возложил на испанских монархов. Фактически это условие можно было бы игнорировать, как это сделали португальцы, которые действовали в Африке на том же условии, на которое они редко обращали внимание. Но Колумб, как и его монархи, всем сердцем воспринял эту задачу еще до того, как папа объявил об этом сразу после открытия новых земель. В конце 1470-х годов, в ходе юридических споров с папским нунцием[338] и перед лицом некоторых неблагоприятных мнений знатоков церковного права, Фердинанд и Изабелла заняли позицию, согласно которой обращение в христианство и завоевание были неразделимыми процессами, когда речь шла о языческих народах. Разрешение спора, возникшего в связи с жителями Канарских островов, в пользу монархов привело их политические интересы и христианские цели в совершенную гармонию. Однако это не давало им свободы распоряжаться коренными жителями Нового Света по своему усмотрению. Напротив, они были связаны давней церковной традицией, а также собственными убеждениями не позволять, чтобы жестокое обращение или тотальное порабощение препятствовало христианизации. Действия, которые могли бы быть коммерчески выгодными, такие как порабощение местных жителей или передача их испанцам в качестве рабочей силы в феодальное подчинение, были отвергнуты политической необходимостью сохранения индейцев под непосредственным управлением монархов. В частности, было совершенно ясно, что ни один коренной житель по закону не может быть обращен в рабство, если только он не захвачен в ходе законной войны или не окажется вне сферы защиты естественного права в результате таких преступлений против этого права, как каннибализм[339].
Именно в этом пункте Колумб был несогласен с политикой монархов. Насколько он понимал их основные цели, свидетельствуют его инструкции Педро Маргариту, когда Колумб оставил того во главе Эспаньолы во время исследования Кубы в 1494 году. «Главное, что вы должны делать, – писал Колумб, – это внимательно следить за индейцами и не допускать, чтобы им причиняли зло или вред или отнимали у них что-то против их воли, но скорее их следует уважать и соблюдать их безопасность, чтобы они не взбунтовались»[340]. Однако чего Колумб не смог понять, так это ограничений, налагаемых законом и монаршей волей на экономическую эксплуатацию местных жителей. Еще в 1493 году, когда он предложил порабощение индейцев в своем отчете, подготовленном к публикации, чья-то явно редакторская рука внесла поправки в это предложение, уточнив, что рабы должны быть «из числа идолопоклонников»[341], то есть как раз той категории, существование которой Колумб отрицал. Предполагаемый эффект поправки состоял в том, чтобы сделать предложение юридически обоснованным, поскольку в некоторых кругах идолопоклонство считалось преступлением против естественного права. Даже после того, как он дважды вернулся в Испанию и получил подробные инструкции от монархов, Колумб все еще был неспособен уловить такие различия. В октябре 1498 года он сообщил Фердинанду и Изабелле, что «столько рабов, сколько можно продать», может быть отправлено с Эспаньолы «во имя Святой Троицы», и, если по подсчетам Колумба найдется рынок для примерно 4000 из них, они принесут 20 миллионов мараведи «по самой скромной цене». Он продолжал: «Хотя в настоящее время они умирают при перевозке, так будет не всегда, поскольку темнокожие и жители Канарских островов поначалу реагировали так же»[342]. Так или иначе, отношение Колумба к индейцам было религиозным, но не гуманным. Временами торговец в нем противодействовал христианину и визионеру.
Порабощение и вывоз, даже в тех масштабах, к которым призывал Колумб, касались лишь небольшой части жителей Эспаньолы. Большинство из них должны были обеспечивать колонию рабочей силой. И снова Колумб лучше всего выразил свою политику в записке, которую адресовал королю Фердинанду после того, как с него сняли всякую ответственность за деятельность на открытых им землях: «Индейцы были и остаются богатством острова Эспаньола, потому что именно они добывают руду и производят хлеб и всю остальную христианскую пищу, добывают золото из рудников и выполняют все другие обязанности и труды людей и вьючных животных»[343]. Как только это было признано, проблема заключалась в том, чтобы организовать жизнь индейцев наилучшим образом и, по возможности, в соответствии с монаршей политикой милосердного обращения с ними. Введение дани золотом, которую Колумб, вероятно, всегда рассматривал как временную меру, было явно неадекватным ответом на эту потребность
